Крестьян уводят с родных земель? Что может быть ужасней? Сандра вспоминала рассказы тёти Агапеи, как их семья после отмены крепостного права осталась без земли, и им пришлось покинуть родную Калужскую губернию и податься в далекую и чужую Курляндию, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Говорила она об этом с тоской, и всегда пускала слезинку.

А то, что делают с русскими крестьянами сейчас, разве это не рабство? Сначала студенты перед учебой бесплатно строили дороги и осушали болота, а теперь и их стараний стало мало. Что же такое происходит в тылу, если империи не хватает своих рабочих рук и приходится угонять новые? Производственных мощностей мало? Тогда стоило ли затевать войну, если, нет средств её оплатить?

Но война всё продолжалась, и ей не было видно конца. Все жили надеждой, что со дня на день, вот-вот, ещё чуть-чуть и Хитлер помирится со Сталиным, и тогда война, наконец-то, закончится. Но отчего-то вожди не мирились. А проблема с продовольствием, пока не вызрел новый урожай, вновь проявила себя. Паёк постепенно сократился вдвое, и солдаты стали промышлять грабежом в ближайших деревнях. Ойген же переносил лишения спокойно, ничего фатального в них не видя: "Просто сезонные неудобства", говорил он.

Тяжёлые дни наступили и для Сандры. Остатки батальона долго не участвовали в боях, а значит, раненых тоже не было. Кожа на её лице и руках начала заметно трескаться, ногти то и дело ломались. Сандра чувствовала, что все нутро постепенно ссыхается и сжимается в комок. На её заторможенность и вялость стал обращать внимание и командир батальона.

Однажды Сандра взяла Ойгена за руку. Его пульс еле прощупывался. Последствия выживания в штрафном лагере не преминули сказаться. Вот ведь парадокс - больше чем за полгода на передовой Ойгена ни разу даже не ранило, а он просто чах от потери сил.

– Тебе нужно больше есть, - заключила Сандра.

Он только грустно улыбнулся произнесённой ею глупости.

– Я отдам тебе свою пайку, - настояла Сандра.
– Она мне и так не нужна.

– Шутница.

– Я говорю серьёзно. Я буду отдавать тебе свою еду. Но я хочу от тебя кое-что взамен.

– И что же?
– рассмеялся он.
– Может, хочешь взять натурой?

– Именно, - кивнула она, чем ещё больше развеселили Ойгена.

– А ты, однако, извращенка.

– Мне нужна твоя кровь, - в лоб заявила Сандра, чтобы пресечь поток сарказма.
– Всего сто миллилитров раз в неделю. Можно и по двести миллилитров в две, по объему это всего лишь стакан.

Это откровение подействовало на Ойгена отрезвляюще. Улыбка вмиг пропала, и с минуту он не знал, что и сказать.

– Мне даже страшно спросить, зачем тебе это нужно.

– Я её пью.

Для неё самой это звучало так правдиво и естественно, что тяжело было представить, что может подумать на этот счёт Ойген. А он старательно делал вид, что не шокирован.

– Ты уверена, что с тобой всё в порядке?

– Нет, не в порядке. Уже много лет как не в порядке. Ойген, - она умоляюще посмотрела ему в глаза, - я загнусь, если не выпью крови.

– Это ведь не нормально, ты в курсе?

Нет, последние девятнадцать лет Сандра считала нормальным регулярно принимать кровь посредствам прямого переливанию, пусть это и выглядело в чужих глаза странно.

– Ты намекаешь, что со мной что-то не в порядке?
– спросила она прямо, надеясь получит правдивый ответ.

– Нет, - пошёл на попятную Ойген, - просто...

– Просто я психопатка, а ты извращенец, так что нечего разводить сантименты. Я предлагаю равноценный обмен крови на паёк.

– С каких пор кровь стала равна хлебу?

– С тех самых, когда она заменила мне этот самый хлеб.

– Ты не ешь обычную пищу?

Этот отчаянный вопрос заставил разразиться откровением, которое Сандра не доверила бы никому, только боевому товарищу.

– Да, я не ем, не сплю, не старею и не умираю. Я чувствую, что со дня на день погружусь во что-то вроде анабиоза. У меня совсем не осталось сил. Если ты думаешь, что у меня плохо с головой, то почему меня отправили на передовую, а не в психиатрическую лечебницу?

В глазах Ойгена отразилось, если не понимание, то вера в её слова.

– А ведь ты вампир, Сандра, - произнёс он такие очевидные, но ранее не приходившие ей в голову слова.
– Помнишь, когда-то в Ганновере жил Фриц Хаарманн. Он тоже время от времени попивал чужую кровь...

– И время от времени спал с мальчиками, пока не убивал их.

Ойген поморщился, словно говоря, что он-то точно не такой. А Сандра снова принялась за уговоры:

– Если ты чего-то опасаешься, то зря. Я не выкусываю чужие глотки. Я просто сделаю небольшой надрез на руке, а когда закончу, остановлю кровь. Я не сделаю с тобой ничего плохого.