Однако никто не учитывает и не может учесть всех поворотов и неожиданных развязок, по которым развитие общественных отношений происходит. Ну кто мог в те времена предполагать мировой рынок с разделением труда по государствам, основанным на природных и исторических особенностях, сложившихся к началу возникновения этого рынка? Наоборот, считалось, что по мере прогресса, зависимость от природы и географии будет уменьшаться, и исчезнет совсем. И считалось, прошу это помнить, не на пустом месте и не в силу наивности предков (нам бы хоть десятую долю их интеллекта и терпения!), а в силу того, что логика развития в их время диктовала именно этот сценарий и только его. Научной может быть только прямая экстраполяция, любые отхождения от нее - есть только фантазия и гадания.

В принципе, как мы уже убедились выше, подход прямой экстраполяции к развитию общественных отношений оказался не таким уж неверным. Все противоречия остались, все предсказанные последствия, хоть и отсрочены во времени, но сбываются. Зигзаги же в рамках этой экстраполяции и затяжки по времени объясняются сочетанием скорости и направления развития производительных сил и оригинальными формами общественных отношений, возникающих по мере этого развития.

Получился бы мировой рынок, если бы уровень технологии не потребовал организовывать производство в рамках транснациональных корпораций? Могли бы возникнуть транснациональные корпорации, если бы не развились до такой степени логистические возможности, чтобы производство в одном месте для всего мира стало естественным явлением? Вспомните времена, когда писался роман Жюль Верна "Вокруг света за 80 дней" - можно было тогда вообразить производство говядины не в сельской местности рядом с городом, на пример, Лондоном, а в Бразилии, Аргентине, Новой Зеландии? Могло бы вообще что-то возникнуть, если бы Великая Депрессия не была преодолена такими мерами, которые горячее всех одобрил бы и сам Ленин, справедливо разглядев в них вынужденный переход к социализму как государственно-капиталистической монополии?

Вся "ошибка" марксистов состояла в том, что они полагали, что противоречие между пролетариатом и буржуазией приведет к мировой революции быстрее и надежнее, чем то, во что дальше бы развивался капитализм. Но совсем никакой ошибки мы не увидим, если вспомним, что марксизм - это не только экономическое и философское учение, это, прежде всего, действие. Наиболее очевидное и наиболее вероятное развитие событий в то время - мировая революция, организованная пролетариатом на фоне углублявшихся противоречий с правящим классом. Какой смысл раскладывать пасьянсы, если у тебя под окнами идет ясная и осязаемая борьба пролетариата за то, каким будет будущее? Не правильнее ли все свои познания отдать этой борьбе, внести свою лепту для удачного ее разрешения?

Еще раз - было за что бороться! Ведь эти противоречия, которые нам сейчас непонятны, привели к первому концу света - Первой Мировой Войне, относительно причин возникновения которой двузначных мнений у историков нет: даже самые консервативные признают ведущую роль капитала и его потребности экспансии.

2. Как правильно на классы поделить.

Небольшое отступление в предыдущей главе в сторону защиты марксизма-ленинизма я сделал, чтобы, как говорится, "плавно перейти" к основанию деления общества на классы, используемому Лениным. Но прошу не волноваться: никакой классовой борьбы не будет. Классовая борьба - пережиток прошлого, по моему мнению, она есть то, что мешает современным левым правильно понять происходящее в мире и превращает их в каких-то ненормальных фриков, занимающихся не конкретной злободневной повесткой, а исторической реконструкцией того, что давно отмерло. Говорить сегодня о классовой борьбе - все равно, что плести кольчуги аутентичным методом. Только тот, кто плетет кольчуги, прекрасно понимает, что он играется в прошлое, развлекая себя, а современный левый со своей классовой борьбой занимается тем, что предлагает свои кольчуги для повседневной носки как альтернативу рубашкам и курткам. Причину, почему это так, я раскрою в данной части книги.

Ленин, на мой взгляд, дал самое удачное с точки зрения наиболее полного понимания общественных отношений, прежде всего в экономике, понятие классов:

Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают.

Самое главное здесь - отношение к средствам производства. Маркс, чьим учеником Ленин всегда себя считал, сосредотачивается только на этом аспекте. Ленин добавляет еще ряд условий, но, если вдуматься, все они также связаны с отношением к средствам производства и зависят от него. Общество разделяется на классы в зависимости от того, кто является собственником средств производства. Те, кто владеют средствами производства - хозяева жизни, правящий класс, держащий в руках государство и его аппарат принуждения. Ну, а кому не повезло, у кого только свои рабочие руки, которые он может продать - класс угнетенный, создающий богатство для класса угнетателей, пролетариат. Любое другое деление, например, на богатых, средних и бедных, хоть и незаменимо во многих исследованиях общественных отношений, в нашем случае не даст никакого результата - поскольку именно такие классы есть практически в любом обществе, вне зависимости от формы организации экономики.

Выше мы говорили, что происходит с частной собственностью, как она становится не нужна своему хозяину вследствие кризиса рентабельности. Как "подбирает" ее государство, вынужденное заботиться о том, чтобы у людей была работа и продукты для потребления. Как наемный работник-государственный чиновник вместе с наемным работником-менеджером, подчиняют себе собственника средств производства, делают его номинальной фигурой в своих схемах. Если мы применим к таким отношениям ленинское определение классов, мы вынуждены будем признать, что... пролетариат победил буржуазию, и стал классом-гегемоном, полновластным владыкой экономических отношений. А раз так, выходит, что мы идем к тому, что у нас окончательно останется только один класс. И мы уже значительно продвинулись по этому пути! Следовательно, мы, наконец, добились того, что общество, в соответствии с марксистско-ленинской классовой теорией, стало бесклассовым. Ну, если не считать некоторого количества, как говорили в раннем СССР, "недорезанных буржуев", являющихся пережитком прошлого и вследствие этого оказывающих постоянно уменьшающееся влияние на развитие экономики [Это может показаться очень смелым утверждением, особенно для т.н. "развитых стран", где пропаганда успешности в предпринимательстве основывается на крупных частных собственниках и суперкорпорациях, созданных ими буквально за десяток-другой лет. Однако где бы был сейчас звезда пропаганды Илон Маск, если бы не государственные миллиарды, регулярно получаемые им на свои суперпроекты? Где бы был Билл Гейтс, чье взаимодействие с государством стало классическим кейсом для бизнес-школ? Даже Марку Цукербергу с его Фэйсбуком было бы сложно без производителей компьютеров, а тем, в свою очередь, без государственной поддержки и производства в Китае! Подробнее вопрос отношений между отдельными частными капиталами и экономикой в целом разобран в первой части этой книги.].

Если же мы, вдобавок, вспомним, что государство есть инструмент правящего класса, а полновластным собственником средств производства мы признали государство - получим и общественную собственность на средства производства. Иными словами - бесклассовое общество со средствами производства в общественной собственности. Даже в рамках классовой теории, мы теперь вправе говорить, что государство есть теперь не более чем инструмент в руках общества для организации этого общества! Когда-то, чтобы такое получить искусственно, в СССР пришлось много судеб сломать и крови пролить. Сегодня же оно складывается само собой, вследствие прогресса - экономического и социального [Вот "левые" и недовольны - без них обошлись. Не получилось у них походить в кожанках с маузерами и поучаствовать в красном терроре! Они-то думали, что нужны молодость и напор, а оказалось - невзрачные чиновники и бюрократия. Хотя, что думает современный левый европейского типа - для меня вообще загадка. По-моему, это уже не общественно-политическое движение, а какая-то субкультура, андеграунд типа хиппи или панков.].