Сердце ночи
вернуться

Лопатто Михаил Осипович
Шрифт:

<1917>

«Розов мрак опочивален, мой любимый…»

Розов мрак опочивален, мой любимый, Но сегодня ты печален, мой любимый. Или бредишь ты княжною, розой чайной, Поволокой глаз ужален, мой любимый? Ах прошли весна и лето, солнце вянет, И залив уж не зеркален, мой любимый. Что с моим ты сделал сердцем! Виноградник И разрушен и повален, мой любимый! По утрам не бродит с флейтой сам садовник Меж холмов и меж проталин, мой любимый.

<1917>

«Стучу к тебе, дрожа, горя: открой мне дверь!..»

Стучу к тебе, дрожа, горя: открой мне дверь! Пока не занялась заря, открой мне дверь! Блуждая в улицах пустых, я изнемог, Прохладны ночи сентября, открой мне дверь! Задуй светильню, чтоб сосед не видел нас, Рукой нежнее янтаря открой мне дверь! Рассудок сладко нам терять, мы будем пить, Во все края, во все моря открой мне дверь!

<1918>

Дождь идет

Полдень дымчат и прохладен. Теплый дождь. Застучал, как дробью градин, теплый дождь. Встал стеною пар, не виден наш залив, Каплет с черных виноградин теплый дождь. В сад я вышла срезать розу — плащ намок. После хмеля ласк отраден теплый дождь. Боги, горним водоемом милый стал, Трижды я впиваю на день теплый дождь!

<1918>

Воробей Вероники

Затворник робкий, воробей, Тебя прелестница ласкала, Меж рук своих отогревала От стужи ледяных ночей. Она коснулась спелым ртом Твоей головки, зябкий крошка. Пушистым ты лежал комком. Лучей дробящихся огонь Пробился в мерзлое окошко. Как сердце крохотное билось В ее душистую ладонь! Что смутно ей самой открылось, Слетела ль к ней желаний стая, Поймет ли радостно теперь, Что слаще, чем ворота рая, Запретных ласк и плена дверь?

<1917>

«Прекрасен пурпур, золотом шитый…»

Прекрасен пурпур, золотом шитый, Кованые ларцы с двойной крышкой, Уборов сверкающих ложа, Где рубины, янтарь, хризолиты На сиянье зари похожи, И дом с открытой ветру вышкой, Откуда видны плоские поля И море кажется лиловатым, Прекрасны все дары, что рождает земля Богатым. Прекрасно на маленькой вдали сцене Приковать тысячи глаз к складкам плаща, Опутать чарами в Елене И медленно пройти с невянущей улыбкой, А в Деянире быть недостижимо зыбкой, Роняя ткань с покатого плеча. Прекрасны вопли и плеск тысяч ладоней И надпись на медали в честь богиням равной, Воздух, душный от благовоний, И все, что дается славной. Но должен быть доволен своим, Кто хочет жить с душою ясной. Когда бегу по пескам золотым и упругим, Я забываю Александрию и мраморный Рим, Счастливая телом, которое хвалят подруги И милый зовет прекрасным.

<1917>

«Колеса врезались в песок сырой…»

Колеса врезались в песок сырой, И кони — Луч и Нике — стали. Голубой попугай прокричал: летим. Розово пенный, эфирно золотой В осиянные дали Уносил мою нежность лепет волны, Ветер скользнул по персям открытым моим, И солнцем низким и кротким, Солнцем моей весны Пронизан синий дым летучий. Не уплыть, парус поставив, в валкой лодке На Делос родимый, Где с тобой фиалки плели мы И, дух затаив, носились по мшистым кручам. На песке написала я тростью: «Здесь была Навзикая Печальною гостьей». И поцеловала клюв попугая.

<1917>

«Феофано, дочь Симонида…»

Феофано, дочь Симонида, Спутница поэта, прощай! Короткую весну дала нам Киприда: Апрель венчал, разлучил нас май. Едва пригубив кубок желаний, Укушенная змеей, ты стала ничем. На станке недотканы пестрые ткани, Наш домик запылен, угрюм и нем. Странник, холмы покрылись мятой и тмином, Журчат ручьи, плывут облака. Тому, чье сердце полно Единым, Жаркая плоть светла и легка.

<1917>

«Есть путы чар, и тайно мы горим. Прощай!..»

Есть путы чар, и тайно мы горим. Прощай! Мы были телом радостным одним. Прощай! Упрямый думает забыть. Пройдут года, И мукою безмерной он томим. Прощай! Вот локон золотистый, вот портрет. Скажи Всему, чем жил, чем хрупко был любим: прощай!

<1918>