Тридцатиградусные морозы, бомбежки с воздуха и плохие дороги сдерживали передвижение дивизии, но, тем не менее, во второй половине января 1942 года она вышла на намеченные позиции и с 18 по 22 января находилась в резерве фронта в районе Большой Вишеры и сосредоточили достаточные силы, для развития наступления. После непродолжительного отдыха, 26 января, дивизией был получен приказ выдвигаться в прорыв в район северо-западнее Мясного бора, и освободить от врага населенный пункт Ольховка. В дальнейшем наступать в общем направлении Ольховка, Апраксин Бор и Любань, не позднее 27 января перехватить шоссе и железную дорогу Чудово - Ленинград и овладеть Любанью. С организацией обороны не связываться...

Это означало, что пришло время необстрелянной дивизии вступать в бой. Этим же днем 236 кавполк впервые был атакован немецкой авиацией. При появлении бомбардировщиков и истребителей, кавалеристы бросились в рассыпную, но шедший всю ночь снег помешал бойцам быстро рассредоточиться и укрыться в перелесках и овражках.

В результате более 40 человек были убиты и ранены, также было уничтожено несколько пулеметных расчетов.

После того как воздушная атака противника закончилась, полк, преодолевая бездорожье и глубокий снег все таки атаковал деревню Ольховку.

Фашисты сопротивлялись отчаянно, у них было большое преимущество: хорошее вооружение и укрепленные пулеметные точки с хорошим обзором для ведения боя. Знали бы они, что их атакуют не обстрелянные и наспех обученные бойцы, еще недавно бывшие деревенскими мужиками.

В пылу боя Леонтий потерял из виду своих сотоварищей, только односельчанин Иван Бахарев держался рядом с ним. Они и ещё несколько бойцов, заскочив в деревню со стороны огородов, спешились с лошадей, пролезли через разваленную изгородь, проползли по глубокому снегу и залегли возле какого-то сарая. По всей деревни были слышны взрывы, пулеметные и автоматные очереди, пули, казалось, летели со всех сторон, не давая поднять головы.

8. Первый бой

.

– Так, Иван, ты помнишь, как на охоту в забоке ходил? Или ты не охотник?

– Да охотник я, я же тебе уже говорил, что охотник. И чё?

– Так вот лежи и слушай, понял?

– Чего слушать-то?

– Чего, чего! Откуда пулей больше летит, а откуда меньше? Это и слушай. И вы, мужики, глядите, где нам фрица лучше отстрелить.

А сам думал: "надо же, попали так попали, чё делать, где эти наши командиры, куда наступать-бежать, кого пугать, куда стрелять...вот, как в полымя бросили, и ...никого!". Что предпринять Леонтий не знал, а сдуру помирать, охоты не было. Ждать надо, осмотреться. "Паша, Маша, Коля, Федя, Гена..." - как молитву молвил он про себя.

Снег пошел большими хлопьями, начинало смеркаться.

– Мужики, расползитесь хоть по сторонам чуток, да кто-нибудь гляньте: в сарай можно залезть, и с того угла сарая посмотрите чего там с той стороны делается, может пулеметчика или пушку приметите.

Леонтий уже сосредоточил свое внимание на чердаке дома, находящегося метрах в двадцати от них, откуда пулеметный расчет немцев стрелял вначале в сторону сарая, явно просто, не видя их, а затем переместил размеренную стрельбу в улицу. Видимо там залегли наши.

– Иван, видишь окно на чердаке?

– Вижу.

– Ты, лежа, я с колена, стреляем на три. Бери в прицел чуть ниже и правей на локоть, я возьму чуть выше и ещё правей. Потом ты сразу перезаряжай, бери чуть левей и ниже и сразу стреляй, понял. На три. Раз-два - три.

Два выстрела слились в один, потом еще вслед - бах, бах.

Немецкий пулемет смолк.

Леонтий, согнувшись почти до земли, побежал от сарая к дому, на ходу достал лимонку, кинул её в окно дома и залёг за крыльцом. Рядом плюхнулся Иван. Взрыв лимонки вынес оконные рамы, в избе никто не вскрикнул, значит там пусто.

А по улице уже бежали красноармейцы и впереди них с немецким автоматом майор Романовский. Леонтий с бойцами двинулись параллельно улице по огородам, осматривая сараи, погреба и дома. В нескольких погребах были жители деревни, выгнанные из домов немцами.

От вида сельчан, находящихся в одном из погребов: старика со старухой, женщины лет сорока и трех ребятишек, закутанных в разные платки и лохмотья, которые при свете зажженной лучины смотрели на солдат обреченным взглядом, Леонтию стало не по себе, колкие мурашки пробежали по спине. Он представил на месте этих ребят своих детей. Да так ясно представил, что ему стало зябко. "Ну, нет! Этого, такого, не будет, никогда!" - дал он клятву себе.

– Как вы тут, никто не ранен?

– Да нет, милок, раненных нема. Холодновато только, да боязно! Что ж вы их так далёко запустили-то?

– Ничего, мать, прогоним! Дайте только время, обозлиться.

Было ощущение, что прошла целая вечность. Стрельба не утихала, но показалось, что переместилось направление обстрела.

"На левом фланге начали стрелять наши пушки: это взвод полковой батареи старшего лейтенанта Ващеева блокировал дорогу на Вдицко и вел огонь по немецким пулеметным точкам. Это расчет орудия полковой батареи 236-го кавполка, выкатив 76-миллиметровую пушку на открытую позицию начал обстрел Ольховки. Через некоторое время в той стороне одна за другой умолкли три пулеметные точки фашистов. Это дало нашим подразделениям к 16 часам, до темноты, полностью освободить деревню Ольховку. Во время отступления гитлеровцев по дороге на Вдицко, артиллерийский расчет Степанова продолжал стрелять картечью по отступающим и уничтожил еще несколько гитлеровцев."