– Ваше превосходительство, известно ли вам, что вы так же знамениты, как и я?

Не лучшая участь ждала и испанского короля Альфонса XII, который как-то пригласил Карузо на ужин. Карузо вошел в сопровождении толстого человека в поварском костюме.

– Ого!..
– воскликнул король, указывая на сверток, - должно быть, что-нибудь музыкальное?

– Нет, ваше величество, это спагетти с помидорным соусом. Я отыскал здесь неаполитанского повара. Мой ужин здесь, со мной. Вы извините меня, ваше величество, но я ничего другого не ем!

Таковы были его милые экстравагантности. Преподнесенные в шутливом тоне, они принимались весело и охотно всеми, кто знал и любил Карузо.

Все это радостные моменты его жизни. Но и в печальных эпизодах недостатка не было.

Наследники Карузо хранят его воротничок, на котором остались следы крови. Этот воротничок был на нем во время одного из выступлений в Метрополитен-опера в “Паяцах”.

Во время спектакля Карузо ранил себя, захваченный происходящим на сцене, а главное, находясь под впечатлением своей личной драмы (Ада Джаккетти окончательно оставила его).

В июле 1919 года группа итальянских эмигрантов, живших в Нью-Йорке, явилась на виллу знаменитого тенора с просьбой спеть им. Они хотели услышать “своего Карузо”, прежде чем уехать в Италию… От имени пришедших к секретарю Карузо Бруно Дзирато обратился с просьбой их старейший. Глаза его были влажны. Взволнованный секретарь певца тут же отправился к нему и доложил о просьбе рабочих. Карузо, просматривавший ноты, вышел, улыбаясь, навстречу соотечественникам.

– Чего же вы хотите?
– обратился к ним Карузо на неаполитанском диалекте.

– Мы собрали немного денег. Перед отъездом в Италию мы хотели бы услышать вас. Война окончилась, но море таит много опасностей. Оно кишит минами, и неизвестно, доберемся ли мы до Италии, увидим ли свои семьи. Но у нас, комендаторе, всего лишь двести тысяч лир, которые мы можем предложить вам.

– Да вы с ума сошли!
– воскликнул Карузо. Искренние, простые слова соотечественников взволновали его, больше он не мог ничего промолвить.

На следующий день вечером внушительная толпа итальянцев заполнила сад перед домом. Это были отъезжающие эмигранты. К их приходу Карузо приготовил две огромные бутыли вина и пирожки по-итальянски. И сразу же стал активным участником празднества. Затем Карузо запел под аккомпанемент нескольких оркестрантов, пришедших по его просьбе. Итальянские и неаполитанские песни звенели среди восторженных и взволнованных слушателей. Особенно поразили собравшихся песни “Мама, что ты хочешь узнать?” Эмануэле Нутиле на слова Фердинандо Руссо и “Неблагодарное сердце”, написанная двумя итальянскими эмигрантами: Риккардо Кодиферро (автор текста) и Сальваторе Кардилло (композитор). Карузо пропел их по два и по три раза.

В конце вечера кто-то громко попросил:

– “Санта Лючия лунтана”!

Карузо кивает в знак согласия. Он глубоко взволнован. Пленительная песня началась среди благоговейной тишины. Но вот на половине песни голос, полный огня, задрожал, угас… Карузо на минуту умолк, а затем, дав волю чувствам, разразился рыданиями. Ничего подобного не случалось с ним никогда раньше. Артиста не существовало, перед эмигрантами стоял человек, услышавший зов далекой родины. Так закончился этот вечер. Улыбающийся Карузо прощался со всеми, подняв руки, выражая этим самые лучшие пожелания. В ответ раздались крики “ура!”.

– Прилив слабости, - сказал бы любой критик. Но в замешательстве артиста сказался Карузо-человек. Именно простота и гуманность связывали Карузо с простыми людьми - те человеческие качества, которые он вынес из Санта Лючии - рабочего предместья Неаполя. Снова и снова вспоминается искренний неаполитанский мальчишка на улицах своего родного города, под чьим ясным небом звучат песни скорби, нужды и народных страданий. Самым ярким качеством в индивидуальности Карузо была его глубокая человечность, придающая неповторимую и незабываемую прелесть облику народного певца.

Щедрость

Величие человека определяется

Его любовью к человечеству.

Шиллер

Коротка была жизнь Карузо, а добрых его дел не перечесть. Едва ли найдется другой артист, который бы так щедро жертвовал средства больницам, учреждениям для бедных, приютам, нуждающимся семьям, безработным, пострадавшим, которые обращались к нему, бесчисленным своим друзьям. Он привез из Неаполя в Америку некоторых своих друзей. Были и такие, кто злоупотреблял добротой Карузо. Так, некий пианист Гаэтано Сконьямилло, войдя в доверие Карузо, начал в его же доме ухаживать за Адой Джаккетти. Заметив это, хозяин дома выгнал его вон, лишил работы в театре. Но когда музыкант оказался в бедственном положении, анонимно послал ему денег. В мае 1910 года итальянская труппа Метрополитен-опера выступала во французском театре Шатле. В спектакле “Аиды” участвовали Карузо, Дестинн, Амато, Росси, Перелло де Сегуролла, Тосканини. Их сопровождали Гатти- Казацца и французский импресарио Габриэль Астрюк, инициатор этих гастролей.

После спектакля один из городских комитетов по оказанию помощи рабочим- шахтерам пригласил Карузо выступить с концертом. На следующий день он адресовал президенту комитета следующее письмо:

“Уважаемая синьора, с удовольствием направляю Вам с этим письмом чек на десять тысяч франков, составляющие мой гонорар за концерт в Трокадеро. Прошу не отказать мне в любезности передать эту сумму рабочим, для которых был дан концерт.

Примите наилучшие пожелания. В надежде увидеть Вас

преданный Вам Энрико Карузо”.