– Благодарю великодушно, Вашу Светлость!
– вот только в самой глубине эльфийских глаз, тлели угольки презрения и ненависти.

Как бы ни терпелось наместнику заполучить сокровища, а процедуру выноса сундуков из тронного зала светлые организовали с куда большим достоинством, чем то же самое сделали в последствие люди короля. Эльфы-носильщики словно бы не замечали веса сундуков - плавность горделивой походки не сбилась ни на шаг, когда они меж двух шеренг воинов, удалялись от дворца по направлению к полевому лагерю светлых.

Следующим, кто вынес из тронного зала свою долю добычи, были посланцы сюзерена. Седой гвардеец то и дело хмурился и поторапливал подчиненных, чтобы те быстрей грузили сокровища в тот самый фургон из добротного дерева, обитый полосовым железом. Он даже отверг предложение князя за обедом отметить столь масштабное событие, мотивировав это тем, что король ему приказал возвращаться незамедлительно. Что он и сделал - караван с золотом отбыл в тот же день, вскоре после полудня.

Оставшись наедине Лаон, сделав широкий жест рукой в сторону двух оставшихся сундуков, сказал мне запросто:

– Выбирай! Ты по праву заслужил это, - я указал на тот, который был ближе.

Алчные огоньки, плясавшие в глазах двух моих родичей, стоящих на охране сокровищ и присутствовавших тут во время этой, приятной во всех отношениях процедуры, полыхнули настоящим пожаром. Даже челюсти непроизвольно прищелкнули (это заставило Лаона нервно поежиться).

Впрочем, разделив трофеи, ни я, ни Лаон тащить сокровища куда-либо не торопились - тут-то они хорошо охранялись. Кроме того следовало тщательно организовать транспортировку этих ценностей. Хотя и эта проблема решилась сама собой двумя днями позже - из Мавена пришел обоз с провиантом.

Вот только за эту пару дней ситуация изменилась кардинально. Эльфы ушли. Получив свое, они свернули лагерь в редколесье и стройными рядами направились по Тракту в сторону Имнаделла, увозя с собой сокровища.

В вечер того же дня у меня состоялся серьезный разговор с Лаоном.

– Ваша Светлость, - начал я, - Лучшим решением будет отправить золото в Мавен. Да и самим ехать туда же. Хоть светлых было не так уж много, но это как-никак сдерживало темных. Теперь же им совсем ничего не мешает запереть нас здесь как в мышеловке.

Подняв на меня взгляд, полный тягостных раздумий, князь ответил:

– Так-то оно так, и ты конечно прав, вот только выбора у меня нет. Мой король велит оставаться нам здесь и при любом раскладе удерживать город, - он встал и, подойдя к окну, стал вглядываться туда, где из-за городской стены был виден краешек долины, резко поднимавшийся к Тракту, - Так что очень может быть, нам скоро "посчастливится" прочувствовать на собственной шкуре, каково было положение темных.

Мне стало ясно, что и человеческий правитель понимал всю сложность ситуации, но, похоже, выхода из нее он не видел.

По прибытии обоза, я настоятельно порекомендовал Лаону отправить из Нагарата не только золото, но и все что могло бы послужить обузой, в том случае если эти "гостеприимные" стены мы будем вынуждены покинуть. Особенно если это придется делать с боем. Захваченный город обеспечил вполне комфортный быт, поэтому почти весь скарб было решено отослать, обратно в Мавен.

Так же было приказано собираться и Титусу. Тот воспринял эту весть как настоящую трагедию и даже попытался протестовать, но как бы то ни было, а приказы повелителя не обсуждаются. Следующие несколько дней, до выхода каравана, секретарь дневал и ночевал в библиотеке, сортируя и подбирая те свитки темных, что представляли для людей хоть какой-то интерес. Ракса помогала ему, отдавая этому занятию все свое свободное время, и даже сном пожертвовала (до постели эти дни она добиралась далеко за полночь). А поинтересовавшись, зачем она это делает, получи такой ответ:

– Знания должны быть сохранены, тем или иным образом!
– впрочем, что еще я мог услышать от темного эльфа.

Однако в кутерьме и суете предстоящей отправке обоза, секретарь умудрился еще раз меня позабавить. В очередной раз припозднившаяся Ракса, вошла в комнату сжимая в руке нечто, более всего походившее на цветок, сделанный из разукрашенной бумаги. Озадаченный, столь странным предметом я спросил эльфийку:

– Что это?

На что девушка, склонив голову на бок, несколько пространно произнесла:

– Титус подарил.

Ясней мне не стало. Я сделал неопределенный жест, рукой понуждая ее продолжать. И она тем же странным тоном объяснила, дескать, этот ненормальный сначала декламировал какой-то поэтический бред светлых о бутонах на снегу, потом вручил вот это со словами: "Что бы благородной леди хоть чем-то запомнился несчастный Титус. Хотя бы тем, что он смог преподнести ей цветок среди зимы!". Покрутив бумажный стебелек в руках, Ракса пожала плечами и саркастически хмыкнула, но, все же бережно положив неожиданный подарок на уголок стола, стала готовиться ко сну.