Причиной же столь возмутительного ее поведения стал тот факт, что взаимоотношения наши коренным образом изменились. Она перестала быть только частью моей добычи, но теперь темная леди принадлежала мне во всех смыслах.

Самое поразительное, что произошло это по ее инициативе. Я лишь смутно догадывался о причинах побудивших высокородную к таким действиям.

К вечеру того дня когда состоялась дележка сокровищ я решил отпраздновать такое событие и предупредил Раксу что хорошо бы устроить торжественный ужин, то есть приготовить мясо так как нам всем нравилось. Кроме того она заправила редкими пряностями подаваемое к столу вино, а еще выдала всем родичам не стоявшим в карауле по небольшому бурдюку такого вина сверх того. Достался такой бурдючок и мне, хотя аромат пряной жидкости и несколько отличался от того что пили за ужином и что досталось остальным. На мой вопросительный взгляд она беззаботно ответила:

– Тебе не хватило, но это даже лучше. Вожаку все самое лучшее!

Не то, что бы я подозревал ее в чем то. Нет. Да и каким-либо ядом питье не пахло, скорее наоборот меня просто таки тянуло сделать глоток. И я не стал расстраивать эльфийку недоверием. А отправившись проверять на ночь посты, прихлебывал на ходу восхитительный напиток.

Не то что бы я опьянел, этого с оборотнями вообще не происходит, но тело мое наполнилось приятной эйфорией, а по жилам будто бы побежал огонь давно уже не волновавший меня. Я словно бы сбросил с плеч не один десяток лет. Так что расположение духа было просто прекрасное, вот только родичи, которых я обходил на постах, напряженно принюхивались и провожали меня удивленными взглядами. Однако значения этому не придал никакого.

Впрочем, удивится, мне все же пришлось. Вернувшись в свою комнату, что бы завалиться спать я к большому своему удивлению обнаружил, что кровать моя застелена простынею, в изголовье лежит подушка, а посередине, поджав под себя ноги, сидит закутавшаяся в плащ Ракса. На лице ее было поразительное отрешенно-целеустремленное выражение. Меня конечно нельзя назвать великим оратором, но тут дара речи лишился вовсе. Вот только когда я, молча, приблизился к постели, соображая, что тут лучше сказать, мне в нос ударил резкий, но до невозможности искушающий запах. Источником его было тело темной леди сокрытое под плащом. И тут же одним неуловимо изящным и гибким движением она поднялась на ноги, а черная материя, соскользнувшая с плеч, открыла во всей красе белоснежную наготу ее кожи.

Я замер в неподвижности, но аромат, исходивший от Раксы, и щекотавший мои ноздри буквально сводил с ума. Повинуясь безотчетному импульсу, прикоснулся к ее груди. Лишь самым краем сознания я отметил, как победоносная улыбка скользнула по губам эльфийки, когда она запустила свои пальцы в мою шерсть - и прикосновение это словно бы обожгло меня. Но какой, же щемящее-сладкой была эта "боль" - и я более ничего не желал в тот момент как обладать ею. Целиком и полностью. Мой мир сократился до размеров этой комнаты, и центом этого мира была она - темная, эльф. Но это уже было не важно.

Я порывисто обнял ее, иступлено прижав к себе и только сейчас сообразив, что грудь мою защищает портупея с метательными ножами и кинжалами, а на поясе болтается меч. Поспешно освободившись от очень мешавшего сейчас оружия и прочей одежды, поспешил вернуться к Раксе, призывно взиравшей на меня.

Снова заключив хрупкое тело в своих объятьях, провел кончиком языка по ее шее, и вкус нежной кожи, пьянящий сильнее, чем вино был мне наградой. И насколько необычным, настолько же вожделенным было ощущение, что дарила моим загрубевшим рукам шелковистая нежность ее рук, груди, груди, живота. И так я гладил ее и не мог, да и не хотел остановиться.

Не хотела этого и она. Теребя пальцами мою шерсть, то и дело с силой вонзая ногти в кожу. И да, словно бы точно знала, где это особенно приятно. А когда, раздвинув дыханием волосы на шее, она до крови укусила меня яркая вспышка наслаждения, подобная сотне молний озарила все мое существо. Ох, как же сладко заструился тот самый телесный яд темных по моим жилам. Она, похоже, точно знала, что это совсем не опасно для меня, а только еще больше распалит мою страсть. Так и вышло.

Взор мой то и дело застилало наслаждение, но все же иногда я замечал на ее лице странную смесь холодного расчета, нетерпения и предвкушения и лишь в тот миг, когда овладел ею, понял, что мужчины до меня Ракса не знала. Впрочем, это не удивительно по меркам эльфов она была еще практически дитя, но мысль эта в голове моей долго не задержалась. Огонь страсти, полыхавший в крови, вытеснил из сознания все прочие мысли и образы кроме возбуждающего запаха ласкавшего мое обоняние, шелковистой прохлады ее кожи под моими пальцами, да иступленного выражения прекрасного лица перед моими глазами. И не существовало более для нее ни целей, ни средств их достижения - ни что больше не имело значения, был только зов плоти, и ему эльфийка отдалась без остатка.

Придаваясь любовными утехами, мы не замечали течения времени, лишь сменявшие в рамке окна друг друга созвездия молчаливо свидетельствовали, что прошло много часов. Не раз я приводил ее и поднимался сам к вершине наслаждения, но желание, бушевавшее в нашей крови, было не утолимо. И снова мы дарили ласки, стараясь отдать другому больше чем получал сам. И лишь в предрассветном сумраке Ракса в изнеможении задремала на моей груди.

Какой же хрупкой и беззащитной была она в этот миг. Холод зимней ночи уже пробрался в комнату, и эльфийка плотнее прильнула ко мне. Старясь не тревожить ее сон, подобрал валявшейся на полу плащ, и укрыл изящные изгибы молодого и сильного тела. Но как, же мне хотелось смотреть на мраморное великолепие ее тела.

Впрочем, не вся ее кожа имела столь безупречную белизну. В нескольких местах (на спине, сверху между лопаток, на левом предплечье и внизу живота) были черные рисунки - сложные орнаменты, в которые с потрясающим мастерством были вписаны явно эльфийские буквы. Но прочесть их я не мог, похоже, это была тайнопись.

Я долго рассматривал изящное сплетение линий, которое было на руке. Мне и раньше случалось видеть рисунки на теле, но только у гномов, да и у них такое украшательство себя было редкостью. Но до такой точности и выветренности формы, которая украшала кожу Раксы, гномьим загогулинам было далеко. Неожиданно я пришел к пониманию, что такие же черные рисунки были у всех темных эльфов. По крайней мере, у тех, что не могли уже воспрепятствовать такому изучения их тел. Не то что бы мы нарочно рассматривали их нагишом, но через разрывы одежды несколько раз замечал нечто подобное.