Одернув сюртук, он открыл дверь и вошел в гримерную. Она стояла у окна, чуть касаясь подоконника кончиками пальцев, и смотрела на него. Альберт аккуратно закрыл дверь и, повернувшись, выжидающе посмотрел на девушку.

– Добрый день, – пробормотал он, совершенно не представляя, что сказать ей.

– Добрый день, – мягко ответила Шанталь. – Я рада, что вы так быстро откликнулись на мою просьбу, мистер Эндри.

– Но вы ведь знали, что я приду, – чуть прищурившись, заметил Альберт и улыбнулся.

– Я надеялась, что вы примите мое приглашение, мистер Эндри, – уклончиво ответила девушка.

– Зовите меня Альбертом, – предложил он. – Все, с кем я общаюсь, зовут меня по имени.

– Думаю, потому что эти люди давно вас знают. Но мы с вами практически не знакомы. Полагаю, подобная фамильярность в нашем с вами случае будет неуместна и породит нежелательные слухи, которых мне хотелось бы избежать. Именно поэтому я пригласила вас, мистер Эндри. Нам нужно серьезно поговорить. Очень серьезно. Я очень надеюсь, что вы не сделали никаких поспешных выводов, получив мое приглашение.

– Я не делал выводов, – чуть слышно прошептал Альберт, не сводя с нее глаз. – Я просто был счастлив.

Шанталь тяжело вздохнула и отвернулась к окну, нервно коснувшись ладонью прохладного стекла.

– Я… Я никогда раньше не… – девушка нервно замялась, но все же заставила себя продолжить. – Мне не приходилось говорить на подобную тему, но так дальше продолжаться не может. Вы посещаете каждый мой спектакль и ежедневно присылаете мне цветы.

– Верно, – улыбнулся Альберт. – Но разве это преступление?

– Преступление? – актриса чуть улыбнулась, но в ее призрачной полуулыбке было столько горечи, что Альберту стало не по себе. – Да. В нашем с вами случае – да. Это преступление. Вы столь откровенно оказываете мне знаки внимания, что это может породить нежелательные домыслы и сплетни. Пока это лишь косые взгляды, но стоит кому-нибудь обронить одно неосторожное слово – и в обществе начнут шептаться. Мне бы этого не хотелось.

С минуту Альберт молча смотрел на стоящую у окна женщину, а затем усмехнулся и покачал головой.

– Неужели общественное мнение столь важно для вас?

– Да. Оно очень важно для меня, – строго и без тени смеха ответила она. – Разумеется, человек вашего положения может позволить себе не обращать внимания на такие мелочи, как пересуды в бомонде. К тому же, вы – мужчина. Мужчинам многое прощается. Но мой пол, мое положение и моя профессия делают меня зависимой от моей репутации, а ваши откровенные знаки внимания совсем не помогают мне ее сохранить. Наоборот, они делают эту задачу невыполнимой. Поэтому я прошу вас прекратить.

– А если я откажусь? – тихо спросил Альберт, но ему самому не понравилось, как это прозвучало. Словно шантаж…

– Разумеется, вы можете так поступить, – согласилась девушка. И то, как она произнесла эту фразу – совершенно спокойно, без негодования и обиды – сказало ему, что она ожидала подобной реплики. Умом Альберт понимал, что, вероятно, у нее имеются достаточно веские основания, чтобы судить о нем именно так, но непослушное своенравное сердце невольно сжалось от боли и негодования, – Сейчас вы в более выгодном положении, чем я, – между тем продолжала Шанталь, подтвердив его предположения, – и я уже говорила, почему. Поэтому я и пригласила вас сюда. Поэтому я прошу вас. Театр – мой единственный источник доходов, единственный заработок. Кроме того, есть люди, чья жизнь зависит от меня. Поль, мистер Воган, наша труппа и… и еще кое-кто. Для вас это всего лишь игра.

Эти слова полоснули по сердцу острой болью.

– Это не игра! – яростно и возмущенно возразил Альберт.

– Нет, именно игра, мистер Эндри, – твердо повторила актриса, не позволив ему закончить. – Я для вас всего лишь забава, развлечение, о котором вы забудете сразу же, едва пройдет первый пыл. А он пройдет довольно скоро, поверьте мне. Я не раз видела, как это происходит. Но то, что скрасит вашу скуку и подарит вам несколько приятных мгновений, уничтожит мою жизнь, а также жизнь тех, кто так или иначе зависит от меня. Ваше развлечение обойдется мне слишком дорого, мистер Эндри. Боюсь, я не в состоянии заплатить такую цену.

Она замолчала, напряженно глядя вдаль неподвижным невидящим взглядом. В комнате воцарилась гробовая тишина.

– Для меня это не игра, мадемуазель, – внезапно громко произнес Альберт. Его голос звучал твердо и резко, и как-то строго, а слова падали в застывшую тишину, подобно тяжелым камням. – Мои чувства к вам – не пятиминутное увлечение. Я понимаю, что все произошло слишком быстро. Мы почти незнакомы, поэтому мои слова и поступки кажутся вам странными и неестественными, но я действительно люблю вас. С той минуты, как увидел вас на сцене в образе Мессалины. Нет, не так! В тот момент я был ошеломлен, опьянен. Но после, в тот момент, когда мы столкнулись здесь, в этой гримерной, я понял, что люблю вас. Я сделаю все, чтобы мы были вместе. Я хочу, чтобы вы были рядом со мной. Навсегда.