Подхватив плащ, Элеонора спешно направилась к двери.

Они шли по центральной улице. Бросив очередной удивленный взгляд на мрачно-неприступное лицо Терри, Шарль чуть нахмурился, но предпочел промолчать, хотя и никак не мог понять, что же произошло. До, во время и после визита к матери Терри был весел, разговорчив и буквально искрился радостью. Вспомнив Элеонору, Шарль чуть улыбнулся. Он действительно не знал, что американская актриса Элеонора Бейкер, о таланте которой с таким восторгом писали парижские газеты, и есть мать Терри. Человека, с которым его свел странный поворот непредсказуемой насмешницы-судьбы Человека, ставшего его другом. Почему-то он был убежден, что Элеонора Бейкер очень молода. Быть может, из-за того, как она выглядела на смутных газетных фотографиях. А быть может, из-за всеобщего поклонения, которое вызвала ее игра. Обычно такого восторга удостаивались лишь молоденькие красавицы-звезды, неожиданно вспыхивающие на театральном небосклоне, иногда не столько благодаря своему таланту, сколько внешней привлекательности. Но наяву Элеонора оказалась совсем не такой. Перед ним предстала не актриса, а просто женщина. Невысокая, стройная, обаятельная, чуть грустная и очень-очень красивая женщина с завораживающе-ласковым взглядом огромных изумрудных глаз и мелодичным грудным голосом. От нее словно исходили невидимые волны, окутывающие теплом и покоем всех, кто к ней приближался… Как бы то ни было, пока они были у нее в гостях, Терри был весел. После того, как они, насладившись материнским теплом, любезностью и гостеприимством Элеоноры, выбрались на улицу, Чарли сообщил, что отправляется искать себе жилье, а они с Терри направились на Бродвей, к руководителю театральной труппы, с которой тот выступал до ухода на фронт, и Терри все еще был в прекрасном расположении духа. Встреча с Эдвардом Стэнфордом прошла весьма успешно. При виде их старый актер буквально расцвел от счастья и все время, пока они разговаривали, с его лица не сходила широкая улыбка. Он был только рад, что один из его самых популярных и подающих большие надежды актеров вновь вернется на сцену. Просьбу Шарля принять его в труппу мистер Стэнфорд принял несколько настороженно, но после того, как Терри ненароком обронил, что тот играл на сцене в «Комеди Франсез», тревожное сомнение, отражавшееся в голубых глазах руководителя труппы, рассеялось, словно дым, сменившись искренним воодушевлением. Единственное, что вызвало гримасу недовольства на лице Эдварда за все время беседы, были их прически и не слишком презентабельный внешний вид, но он тут же здраво рассудил, что работа над новой постановкой едва началась, а премьера должна была состояться только через три месяца, поэтому у них было время исправить этот досадный недостаток. Пробы и распределение ролей были назначены на завтра, после чего ему и Терри было недвусмысленно велено не опаздывать, и они были отпущены с миром на все четыре стороны. Когда они вышли из театра, Терри с улыбкой поздравил его с успехом и полученной работой и был вполне доволен жизнью… Но пока они шли по улице, его настроение все больше менялось. Он стал задумчивым, на вопросы и замечания отвечал односложно и невпопад и мрачнел на глазах. В результате в эту минуту Шарль пребывал в полной растерянности. Из разговора в гостиной мисс Бейкер и нескольких скупых фраз, оброненных Терри, когда они вышли из театра, он понял, что они направляются к некой мисс Сюзанне Марлоу, которая, судя по всему, была возлюбленной (а быть может, даже невестой!) его друга и которая, очевидно, была тяжело больна, поскольку почти не выходила из дому, а если и выходила, то только в сопровождении матери…

«Тем более непонятно, почему он такой мрачный, – напряженно размышлял Шарль, искоса осторожно поглядывая на неподвижное и мрачное, словно серая гранитная плита, лицо друга. – Если она его невеста, значит, он любит ее. Но он ведет себя совсем не как влюбленный, который давно не видел любимую. Наоборот, у него такой вид, словно… Словно он совсем не жаждет видеть ее. Хотя… Быть может, его вынуждают жениться на ней? Но кто? Мать? Не похоже. Я бы сказал, мисс Бейкер сама не в восторге от их отношений. Она так сухо и холодно говорила об этой девушке. И у нее было такое лицо, словно мисс Марлоу ей очень неприятна, но она вынуждена смириться. Отец? Но, судя по имени матери, Терри – незаконнорожденный. К тому же, он никогда даже не упоминал об отце. Такое впечатление, что тот давно исчез из их жизни. Наверное, какой-нибудь аристократ вскружил голову молодой девушке, развлекся, а когда надоела – бросил. Обычная история. Но если это не родители Терри, тогда кто? Родители девушки? Может быть. Хотя я бы сказал, что Терри не относится к категории людей, которых вот так запросто можно заставить сделать что-то против их воли. К тому же, что такого он мог совершить, чтобы родители девушки заставляли его жениться на ней? Неужели, как отец, соблазнил и бросил? Может быть, он хотел отомстить? За свою мать, за себя, в конце концов. Наверняка жизнь у него была несладкая. Да нет, не может быть! Терри честен и благороден просто до неприличия! Он не смог бы так поступить. Но если не это, тогда что?.. А если это она соблазнила его? Соблазнила в надежде, что он женится на ней, а затем, когда он отказался, рассказала обо всем родителям, чтобы те заставили его! Нет, не сходится. В этом случае Терри просто отказался бы. Или… Или у них было еще что-то? Может быть, они шантажируют его? Шантажируют чем-то, что очень много значит для него. Хотя, собственно, почему они? Может быть, это девушка шантажирует его. Вполне возможно. Если она смогла, наплевав на приличия, соблазнить мужчину, то она вполне способна и на шантаж. Хотя если это шантаж, то возможно, что никакого совращения и не было. Хм-м… А девушка, судя по всему, не обременена моралью. В таком случае, понятно, почему у Терри такое лицо. Я бы на его месте тоже не испытывал желания видеть эту леди. Хотя, пожалуй, рановато судить. Я даже не знаком с ней. Может быть, на самом деле все совсем не так, и дело вовсе не в шантаже. Интересно, какая она?»

Его размышления были прерваны неожиданной остановкой Терри, отчего Шарль, погруженный в задумчивость, не сразу успел сориентироваться и едва не налетел на друга. Остановившись, он с минуту с удивлением смотрел на него, а затем перевел взгляд на дом, перед которым они стояли. Это было невысокое одноэтажное строение из серого камня и с небольшим крылечком, на которое вели несколько ступенек, украшенные по бокам резными металлическими перилами. Справа и слева от крыльца сверкали стеклами два высоких окна, полузакрытых светлыми шторами. Тяжело вздохнув, Терри шагнул к ступенькам. Его движения были плавными и замедленными, словно у приговоренного к смертной казни преступника, поднимающегося на эшафот и изо всех сил пытающегося оттянуть решающий момент. Замявшись на мгновение, Шарль последовал за ним. Поднявшись на крыльцо, Терри замер на секунду, а затем как-то болезненно поморщился и решительно постучал в дверь. Какое-то время внутри царила тишина, а затем дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина. Судя по внешности, она была уже в годах: в золотых волосах, уложенных на затылке в скромный узел, пробивались серебряные прядки, в уголках огромных синих глаз прорезались едва заметные морщинки, и такие же морщинки протянулись от крыльев носа до уголков губ, сурово и печально опущенных вниз. Но даже сейчас ее лицо все еще было очень красивым, хотя и усталым. Одета она была в строгое темное платье с глухими воротником и без единого, даже самого маленького и невинного украшения.

«Пожалуй, строже наряд только у монахинь, – невольно подумал Шарль, внимательно изучая ее удивленно-растерянным взглядом. – Хотя нет. Даже у монахинь есть белые воротнички и клобуки. Господи, неужели это и есть Сюзанна Марлоу? Да ей больше тридцати! И не такая уж она и красавица. Впрочем, нет. Мисс Бейкер упоминала, что Сюзанна живет с матерью. Наверное, это ее мать».

Последовавшие за этим слова Терри подтвердили его догадку.

– Добрый день, миссис Марлоу, – тихо произнес он абсолютно пустым голосом, в котором не было даже намека на какие-нибудь эмоции.

– Терри! – устало-грустное выражение исчезло с лица женщины, как по мановению волшебной палочки, сменившись неподдельной радостью. – Боже мой, Терри, ты вернулся!!! Слава тебе, Господи и заступница-дева Мария, пресвятая матерь Божия!

– Да. Я вернулся на «Аквитании» и сразу же направился в Нью-Йорк, – ответил Терри все тем же бесцветным голосом, его лицо превратилось в застывшую мраморную маску, одновременно прекрасную и ужасную. – Я приехал только сегодня утром.

– Боже мой, как я рада видеть тебя! – всплеснув руками, продолжала миссис Марлоу восторженным тоном, не замечая, а быть может, делая вид, что не замечает его совсем не радостного вида. – А как обрадуется Сюзанна! Она так переживала, так беспокоилась за тебя все это время, что буквально превратилась в тень. Но уж теперь-то она приободрится.

– Да, конечно, – в очередной раз сухо и устало обронил Терри. – Позвольте представить вам моего друга, месье Шарля де Шарни. Мы вместе воевали во Франции. Шарль, это миссис Марлоу, мать Сюзанны.

– Очень приятно, – мягко произнес Шарль, чуть склонив голову в качестве приветствия.

– Я тоже очень рада, – ответила женщина и, словно опомнившись, распахнула дверь, отступив в глубину холла. – Прошу вас, проходите.

Терри вошел первым. Шарль машинально шагнул следом, все еще размышляя над причинами более чем странного поведения своего друга. В холле царил приятный полумрак.

– Сюзанна в гостиной, – пояснила миссис Марлоу, закрывая дверь. – Идите к ней, а я тем временем приготовлю вам чаю.

Бросив шинель на стоящий у стены стул, Терри, словно машина, безропотно подчиняющаяся приказам, молча развернулся и направился к темнеющему слева коридору. Сняв свою шинель, Шарль положил ее на тот же стул и последовал за другом, краем глаза заметив, что миссис Марлоу провожает их сияющим от счастья взглядом, на губах женщины играла легкая радостная улыбка.

Путь оказался недолгим. Остановившись у ближайших двойных дверей, Терри коротко постучал и, не дожидаясь ответа, вошел внутрь, но тут же остановился.

– Здравствуй, Сюзанна, – очень мягко, но абсолютно бесцветно и сухо произнес он.

Шарль нерешительно замер на пороге. Широкие плечи и спина Терри скрывали от него большую часть комнаты и таинственную Сюзанну Марлоу, а поскольку войти в комнату, не толкнув его, он не мог, то принялся терпеливо ждать, когда же тот, наконец, вспомнит о нем. Но тут раздался женский голос, и Шарль моментально забыл обо всем.

– Терри!!!

В этом коротком слове, произнесенном мягким, нежным, словно дуновение прохладного бриза в еще не остывшую от палящей дневной жары августовскую полночь, и, в то же время, звонким и мелодичным, подобно журчащему по камням горному ручейку, пробивающему себе дорогу среди тающих снегов, или, быть может, хрустальной песне маленьких серебряных колокольчиков, сопрано, прозвучало столько тепла, радости и искреннего счастья, что Шарлю стало не по себе. Теперь у него не осталось никаких сомнений, что уж, по крайней мере, мисс Марлоу действительно любила его друга, даже если Терри и не отвечал ей взаимностью. Этот голос был преисполнен беззаветной, всепоглощающей любви, сравнимой разве лишь со слепым и благочестивым преклонением монахини перед ликом Христа.