– Мне хотелось бы спросить вашего совета наедине, Анна, - Роззи снова склонилась в легком поклоне. Экала обернулась к Альбусу, положив руку на плечо девушки.

– Мы с Розалиной побеседуем в теплицах, если возможно, я просила бы вас обеспечить нам уединение ненадолго. Вопрос, с которым Роуз писала Оливии, достаточно… личный.

– Конечно, - понимающе кивнул директор. Вскоре Розалина, робко шагая рядом с Анной, оказалась в теплицах. Никого не было рядом, поскольку по просьбе Анны им и в самом деле устроили уединение. Роуз поправила свою шапку с помпоном и сняла ее, комкая в руках.

– Розалина, Оливия рассказала мне о том, что ты приняла предложение юноши, не являющегося твоим выбором. И не знаешь, как быть теперь. Что же, я могла бы сказать тебе, что ты допустила страшную ошибку, но слова мои не исправят ее… Однако, как и Наставница Оливия, я очень рекомендую тебе сказать ему «нет» побыстрее.

– Я не могу… Мне… Мне страшно причинить ему боль…

– Тогда представь – ты не сумела отказать ему, и вышла за него. Но выбор занял твое сердце и ты живешь с тем, кого не любишь и не полюбишь никогда. Страдая сама, ведь выбор твой не рядом, заставляя страдать его… Я о юноше, что влюблен в тебя. Он ведь почувствует, что лед живет в твоем сердце по отношению к нему. Так ему будет лишь больнее. Он не сможет жить ни с тобой, ни без тебя. Жизнь его превратится в бесконечную муку… Ты хочешь такого?

– Нет, - в глазах Розалины, представившей себе все это, застыл ужас. – Не хочу.

– Ты любишь его и потому не можешь отказать? Любила ли ты его по-настоящему, стремилась связать с ним свою жизнь? Задумывалась о том, что желаешь пройти весь срок его жизни бок о бок, и после смерти его хранить в памяти своей? – девушка отрицательно покачала головой.

– Нет, - прошептала она. – Я любила его, наверное, я думаю, что это была любовь… Но сейчас в сердце моем выбор. Но ведь я не знаю, что выбор ко мне…

– Это знаю я, Розалина. Он не остался к тебе равнодушным, - женщина едва заметно улыбнулась. – И чувство это у него окрепнет…

– Вы правы. Лучше будет сказать ему, что нам надо расстаться, это будет честнее и правильнее. Правда же? – девушка робко посмотрела на Анну. Та с легкой улыбкой кивнула ей. Розалина, просияв, заспешила в замок, поблагодарив Анну за то, что та придала ей решимости и бормоча, что откажет ему как можно скорее. Но когда девушка уже покидала теплицу, Экала без тени улыбки поглядела ей вслед. Щелкнув пальцами, женщина прошептала несколько слов на латыни. И усмехнулась.

– Ты, конечно, хочешь отказать, милое дитя, и так было бы правильно и безопаснее. Но увы… Пока еще рано… - она усмехнулась, направляясь к воротам Хогвартса, под напуганными взглядами детворы. Цель ее личного визита была достигнута. Чары измененного сознания, которым предстояло сыграть свою роковую роль, на Роззи были только что наложены…

***

Розалина с тоской глядела в окно поезда. Она с февраля пыталась сказать «нет», но отчего-то каждый раз, когда решалась это сделать и пыталась сказать эти слова, у нее не получалось. Не то, чтобы не хватало решимости, нет. Не хотелось говорить. Состояние, которое она испытывала прежде, в то время, когда сомневалась в выборе и была в смятении, возвращалось в такие минуты с новой силой. При том, что когда она не помышляла этого сказать, прекрасно отдавала себе отчет в том, что ее тянет к Реддлу и она скучает по нему. Девушка с нетерпением ждала Пасхи, после которой снова увидит его… Он ведь обещал.

Она ему даже написала, в начале марта, дескать, успокоить, что Беллатриса на нее не взъелась. Хотя смотрит с ненавистью и задирала как-то пару раз, но явно опасается делать что-то хуже. Наверное, разнюхала как-то, что Роуз валькирия, и опасается. И ответ пришел. Почерк у него красивый, ровный, крупный. Писал, что очень рад новостям о том, что Розалина в порядке, передавал маме с папой привет. Розалина и письмо это сохранила и по воскресеньям перечитывала. И как будто бы он текст озвучивал, своим голосом…

И вот осталось уже совсем немножко, там и последний семестр. А она все никак не откажет Долохову. Плащ все чаще вспоминается, сжечь бы его, вот уж точно, вместе с пряжкой. Боялась, что все разрушит. А нет, не разрушил, ведь хочет же учить, и Экала говорила, что Розалина ему понравилась… Вспоминала все чаще поход в Тайную комнату, и объятия, теплые, домашние, совсем как папа ее в детстве обнимал…

– О чем думаешь? – Антонин. Сидит рядом, держит за руку. А ведь она его уже неделю не целовала. И на поцелуи не отвечала. Неужели не понимает? Неужели любит так сильно? Это она виновата, не надо было надежду давать… Ведь знала же, что не выбор, ведь боялась же. Вина прочными клешнями сжала сердце… А что у нее к нему помимо вины?

«Любовь? Так ведь нет. Жалко его, это да. Стыдно, совестно. Страшно – жизнь разрушила, лишь из-за своего дара. Не хотела, а разрушила. Любви нет. И была ли? Не знаю…»

– Ни о чем, - даже не обернулась. Отказать нужно, вот прямо сейчас. И так затянула донельзя, и ведь каждый день почти пытается, и решилась давно, а не может. Не идут эти слова, и хоть тресни… Напасть какая-то. Замолчали. Так, в тишине, и ехали всю оставшуюся дорогу. Напротив Бруксы сидели, хихикали, шептались. Роуз не хихикала. Настроения не было, да и какое тут могло быть настроение? Она ему жизнь испортила, и кто знает, чем это выльется? Хотела бы она знать, да откуда же?