– Убита, - отозвался Антонин. – Пыталась убить девчонку.

– Молодец, - Элеонора кивнула и толкнула Сириуса к коридору. – Шевелись, герой, - ее голос звучало тихо и зловеще. Сейчас в ней в полной мере проявилась Хранительница, поистине сильная и опасная ведьма. Они с Блэком скрылись в коридоре, когда с Антонина окончательно моими стараниями спали чары. Он поднялся на ноги, потирая кисти рук.

– Пошли-ка отсюда, - заметил он. Но уйти так просто нам не удалось, поскольку вскоре моему и моего мужа взору предстала Кэтрин. Она за короткую схватку умудрилась стереть память Антонину, впервые в жизни, что я знала, применив Обливиэйт.

Я понимала, что она после этой встречи будет считать меня предательницей, но я просто обязана была дать ей понять, что в этой ситуации все достаточно неоднозначно. Я не могла прямо передать ей совершенно никаких новостей, даже не из-за присутствия рядом Антонина, а из-за наложенных им чар. Поэтому сказав несколько отрывистых слов, я умудрилась еще поставить ее перед тем фактом, что я за ним замужем. Мне оставалось лишь надеяться, что, возможно, мои странные и отрывистые слова хоть как-то помогут ей разобраться в ситуации… Спустя пару дней я сумела, на что я надеялась, сообщить хоть что-то Снейпу. Я понадеялась, что чары ослабли или были сняты Антонином, но язык резануло при первых же словах так больно, что сомнений в том, что если я продолжу, то его лишусь, у меня мгновенно не осталось. Но, полагаясь на жизненный опыт и сообразительность Северуса, я хотя бы попыталась хоть что-то сказать…

После случившегося у Реддлов и вечера у Беллатрисы, когда она допрашивала меня, не пытая, правда, а потом несколько часов кряду «разговаривала» с Антонином наедине, применяя, вне всякого сомнения, Круциатус (надо отдать ему должное, он ни разу даже не пикнул за эти часы), после последовавшего дома скандала, когда мой страх вырвался наружу, после последовавшей за ссорой ночи, между нами что-то изменилось. Наутро после всего упомянутого мы собирались в Рокфорд за новой палочкой для Антонина. Как вдруг я неожиданно для себя оказалась в кольце теплых сильных рук.

– Анж, ты в порядке? – он посмотрел мне в глаза. – Она тебя вчера не трогала?

– Нет, - отозвалась я. Антонин притянул меня к себе еще сильнее. – В смысле, не трогала. – Мне показалось, что на секунду его губы дрогнули в некотором подобии улыбки. А во взгляде промелькнуло что-то почти нежное… С того дня между нами что-то изменилось, как будто бы ниточка, связавшая нас странной симпатией и полублизостью, стала прочнее. Следующей ночью я осталась в спальне мужа, уже не уходя к себе. Нет, на сей раз ничего не было, мы оба ужасно устали за трудный день. Но, засыпая, я почувствовала на талии сильные руки, обнявшие меня…

Это не была любовь, ни ранее, ни когда-либо потом, и я понимала это всегда. Это было не любовью, не влюбленностью, а чем-то больше, чем-то глубже… И в какой-то момент мне показалось, что чем-то похожим на любовь и даже чем-то большим это было не только с моей стороны…

***

Я проглотила пару вилок салата из рыбы и почувствовала внезапную тошноту, подкатившую к горлу. Зажав рот рукой, я с трудом подавила приступ и натянула на лицо фирменную улыбку.

– Что-то не так, мэм? – подскочила ко мне официантка. Я выдавила из себя милое и вежливое:

– Все в порядке. Мне просто немного нездоровится. Очень вкусный салат, - я снова проглотила кусочек. – У вас есть что-нибудь, чем можно успокоить тошноту? Я просто недавно лежала в больнице, вот, наверное, немного не долечилась. – Девушка, закивав, скрылась в кухоньке. Антонин отставил в сторону свой салат, допил кофе и кивнул мне на дверь.

– Хватит на сегодня, не дождемся. Пошли в гостиницу. Врачей вызвать?

– Зачем? – допивая сок, спросила я. Есть что-либо из двух моих почти нетронутых салатов я не могла, да и не хотела.

– Ты бледно-зеленая вся, - отозвался Антонин, положив на стол пачку денег. – Что с тобой происходит, скажи мне?

– Не знаю, - пожала я плечами. – У меня подобное состояние было, когда мама с папой разводились. Это нервное, наверно.

– А из-за чего ты нервничаешь-то? – усмехнулся он, помогая мне встать. Я оперлась на его руку и мы вышли. Девушка, вышедшая к нам, окликнула, но Антонин проигнорировал ее оклик. Мы вышли на улицу и я с наслаждением вдохнула свежий холодный воздух. Тошнота слегка ослабла.

– Не знаю. Из-за чего-то, видать, нервничаю, - отмахнулась я. – Ищем объект?

– Какой объект? – вздохнул Антонин. – Ты себя видела? Пошли в номер, завтра будем его уже конкретно искать. Идем, - он подхватил меня под руку и повел через толпу суетящихся горожан и гостей городка к нашей гостинице. Мне же, с головокружением и тошнотой, почти все кругом было безразлично и я не заметила даже, как оказалась внутри помещения снова.

– Добрый вечер, миссис Долохова и мистер Долохов, - улыбнулась нам женщина с ресепшена. Я кивнула в знак приветствия, чтобы не открывать рот. Мы поднялись этажом выше, где Антонин помог мне снять куртку и на руках, видя, что мне плохо, перенес из крошечной прихожей номера в не менее крошечную спальню, где довольно бережно усадил. Тошнота постепенно улеглась, в номере пахло чем-то приятным и свежим. Я улеглась на кровать и провалилась в состояние ленивой полудремы. Сквозь нее я услышала, что дверь хлопнула и закрылась, и наступила тишина. Как-то незаметно мне стало лучше и я уснула…