Они просидели так несколько минут, прежде чем Марти нарушил тишину.

— … пока можешь, — донеслось до слуха Хитаги окончание фразы.

— Что? — переспросила она, повернув голову к Марти.

Тот некоторое время не решался повторить своих слов, болезненно хмурясь. Наконец, он повернулся к Хитаги и, взглянув ей в глаза, ясно произнёс:

— Цени тех, кто тебя любит, пока можешь. Иначе рискуешь оказаться в той же ситуации, что и я — наедине со своими сожалениями. — В очередной раз Марти горько усмехнулся.

Хитаги некоторое время внимательно смотрела в его серьёзное лицо с непроницаемым выражением. Вдруг она торопливо отвернулась, и её пальцы непроизвольно сильнее сжались на руке Марти. Тот даже не поморщился, совершенно безразличный к боли, а сама она ничего не почувствовала. Губы Хитаги подрагивали, словно она хотела что-то сказать, но не решалась. Наконец, она слабо произнесла:

— Если ты о моей ссоре с Дэймоном, то тут всё не совсем так, как кажется. Просто я не могу доверять человеку, зная, что он всё время мне врал. И… — Хитаги запнулась, а затем опустила голову и совсем тихо призналась: — Я даже не могу сказать, кто он мне на самом деле.

Движение Марти, вызванное её словами, она ощутила скорее интуитивно. Краска бросилась ей в лицо от осознания, что она раскрывает кому-то душу, но идти на попятную было слишком поздно. Тогда она решилась больше ничего не утаивать от Марти. Сделав глубокий вдох, пытаясь подавить дрожь в голосе, она скороговоркой, словно боясь растерять решимость, заговорила:

— На самом деле, я даже о себе сказать ничего не могу. Я не помню ничего, что было до “Пика Надежды”. Меня как будто бросили посреди океана, не оставив никаких ориентиров. Только Дэймон что-то знает, но он никогда ничего не рассказывает. Говорит, придёт время — вспомнишь. А вдруг не вспомню? — В голосе Хитаги скользнули предательские нотки страха. — А вдруг я опоздала и меня уже использовали? А вдруг что-то происходит с моей прошлой жизнью, с моим близкими, а я не могу ничего изменить? Я боюсь этих мыслей, но они приходят мне всё чаще, и… — Рот Хитаги скривился, а в глазах стали собираться слёзы.

Марти выслушал её с удивлением и сочувствием. Впервые она добровольно открылась ему, показала часть того, что творится в её голове, и он слегка растерялся от такой откровенности. Желая её хоть как-то приободрить, Марти неуверенно (потому что сам больше не мог увидеть в жизни что-то светлое) высвободил свою руку из её хватки и положил ладонь ей на плечо.

— Знаешь, — задумчиво начал он, — может быть, Дэймон тебе и не брат, но беспокоится о тебе точно по-братски. Поверь, я знаю, о чём говорю, — печально улыбнулся Марти.

Хитаги мокрыми от слёз глазами взглянула на него с беззащитным выражением лица. Со своим мученическим видом Марти не казался особенно сочувствующим, но он старался выказать свою поддержку как мог. И Хитаги поняла его. Именно от понимания она больше не смогла сдерживаться — и по её щекам покатились слёзы. Слабость накрыла тяжёлой волной, и Хитаги в бессилии прижалась к Марти. Тот без лишних слов обнял её. Он чувствовал, что она сейчас нуждается в поддержке, и не в чьей-нибудь, а именно в его поддержке. И Марти, умом понимая, что его эмоции постепенно стираются, решил проявить их, возможно, в последний раз.

А Хитаги тем временем горько плакала. У её слёз было множество причин: непонимание, растерянность, чувство одиночества, страх, отчаяние… А ещё болезненное осознание того, что она, скорее всего, больше никогда не увидит своего самого близкого друга Марти таким настоящим… и живым.

***

Следующим утром Хитаги пришла в столовую совершенно разбитая. Она всю ночь проворочалась в постели, но лишь пару-тройку раз впадала в тяжёлую дрёму, каждый раз прерывавшуюся горьким сновидением, граничащим с явью. Неудивительно, что после такого она не получила и капли заряда бодрости. Хитаги понадеялась восполнить этот пробел пищей и теперь вяло ковыряла вилкой свой завтрак, поминутно потирая глаза.

Чтобы немного отвлечься, она поглядывала на одноклассников. Те выглядели не намного лучше её: визит в морг выбил ещё одну сваю из-под и без того шаткой платформы их психического равновесия. Не хотелось даже и думать, сколько человек погибло за всё время существования академии взаимных убийств.

Некоторое время Хитаги украдкой посматривала на остальных, а затем со вздохом перевела взгляд в свою тарелку. Внезапно боковым зрением она заметила яркое чёрно-красное пятно напротив себя, которого точно до этого там не было. Хитаги подняла хмурый взгляд: на стуле напротив сидела Тау и улыбалась, хитро щуря глаза. Довольная, что её наконец-то заметили, кукла усмехнулась и поинтересовалась:

— И как прошёл ваш вчерашний вечер, Игрок-сан?

Хитаги раздражённо хмыкнула: вид куклы её несказанно бесил. Конечно же, Тау могла знать о вчерашнем визите Марти и ни за что не преминула бы этими знаниями воспользоваться, чтобы делать грязные намёки. Сейчас Хитаги читала её намерения, как открытую книгу. Вот только это никак не могло остановить поток ехидства куклы.

— Как и предыдущие несколько — паршиво, спасибо, — холодно заявила Хитаги и отпила немного чая, давным давно успевшего остыть.