— Эй, Муибин! — Хриплым басом прошептал он на всю улицу, — давай, заходи!

И посторонился, втянув собственное пузо, позволяя Дарику пройти мимо себя. Внутри было темно — единственным источником света служило несколько светильников с плавающими в масле горящими фитилями, пахло какими-то дурманящими благовониями и кислым бединским вином от разлитой на полу лужи. Дверь за спиной оглядывающегося полукровки закрылась без единого звука на обильно смазанных салом петлях. Тихо тукнул задвигаемый хозяином духана засов и с шелестом опустился скрывающий дверь старый коврик, прибитый над входом.

— Ну и рожа у тебя теперь… еле узнал! — Поделился впечатлением бедин так, будто давно его знал. Хотя это не удивительно, если хафаш захочет он может внушить смертному, что он его родной отец и знает его всю жизнь. — Кто тебе её так попортил?

Прежде чем Дарик успел ответить, подле его лица оказался крохотный огонёк масляного светильника, осветившего грубый самодельный шов на его щеке. Толстый палец бедина бесцеремонно ткнулся в рану, ковырнув её, чем вызвал немедленную реакцию в виде злобного шипения полукровки и жёсткой хватки за указательный палец, от которой зашипел уже сам хозяин духана.

— Ладно! Ладно! Отпусти! Понял, что свежая… — Борагус разжал хватку. — О, порождение пустынного джинна, ты мне едва палец не сломал!

Наверное, он ждал от Дарика извинений, демонстративно тряся толстой кистью и дуя на пострадавший перст, но так их и не дождался, потому прекратил махать и обиженно засопев, буркнул:

— Пойдём, отведу тебя к Алумару, пусть посмотрит, что можно сделать с твоими ранами…

Глава 17. Таинственные зеркала

Утро наступило столь внезапно, как будто специально дожидалось того момента, когда Феранор закроет глаза, что бы радостно обрушится на него ярким солнечным лучом в глаза и навязчивым потрясанием за плечи.

— Проснитесь, милорд! — Голос Бальфура ворвался в уши Феранора как громовой раскат, от которого капитан, так и уснувший сидя на крупном обломке привалившись спиной к стене, выпучил глаза, с нелепым взмахом рук заваливаясь на устилающую пол каменную крошку.

— Отродье Катмэ! — Заругался ан-лорд Мистериорн Турсанит, отплёвываясь от попавшего в рот песка.

— Простите, милорд, — виновато начал оправдываться Бальфур, — но вы просили разбудить вас на рассвете!

— Что, правда? — Феранор протёр тыльной стороной ладони глаза и подслеповато моргая, воззрился на встающее над руинами солнце. — Уже рассвет?

— Уже два часа как… я вас будил, но вы не просыпались…

Отстранив в сторону извиняющегося «серебряного дракона», капитан резко воздел себя на ноги и, подавив зевок, огляделся. В общем, весь их небольшой лагерь уже не спал — все были при деле. В основном завтракали, только один атраванец занимался тем, что терпеливо скармливал лепёшку своему связанному товарищу. Однако чего-то маловато всех… Феранор ещё раз осмотрел находящихся в лагере и понял, кого не хватало.

— Где Митрасир?

— Уехал в старый лагерь. — Пожав плечами, ответил Бальфур.

— Один?!

— Нет, он взял с собой лук и полный стрел колчан. Сказал, что ему этого хватит…

— Глупый бесстрашный мальчишка… — Вздохнул эльдар, имея ввиду совсем не Бальфура.

Для короткоживущих людей Митрасир был не так уж и молод, успев разменять без малого четверть века, но по эльфийским меркам ему ещё было положено делать уроки и слушаться воспитателей. Кого он пытается поразить своей смелостью? Кто поведет нас обратно, если он погибнет?!

Отправлять за Митром он, однако, никого не стал, решив в итоге, что раз уж шахский племянник выжил в зубах подземных тварей и не поддался проклятию, то и в песках он не потеряется. Чтобы не тратить зря время ожидания, капитан собрал оставшихся эльдаров (всех двоих) и дал им задачу готовиться к новому спуску в подземелье. По тому, как болезненно скривилось лицо Эртаэля и постной физиономии Бальфура, Феранор понял, что, не смотря на вчерашнее решение, снова лезть в Сокровищницу эльфы желанием не горят. Да, что там другие — Феранору и самому не хотелось спускаться под землю, но он дал слово привезти эту проклятую летопись и от своего слова не отступит, ибо не зря его прозвали Турсанит, что переводилось с эльфийского как Верный Слову (или Долгу — в зависимости от диалекта). К тому же, надо поднять из Сокровищницы тела погибших эльдаров. Находясь в пустыне у Феранора не было возможности похоронить перворождённых так, как того повелевали традиции, но не позволить им стать пищей для вернувшихся линугов он мог.

Следующие несколько часов прошли в активной деятельности. Готовились только эльфы — людей, наученный горьким опытом Феранор, с собой брать не собирался, пусть лучше охраняют лагерь и ждут их возвращения. Меллорафонские уланы набивали колчаны стрелами, складывали в сумки сухие лепёшки, так как подняться на поверхность снова им придётся не скоро, в меру умения латали пострадавшие в бою доспехи и усиленно гребли все запасы дров. Узнав, что линуги боятся огня, Фенор был твёрдо намерен осветить факелами всю дорогу от лестницы до сокровищницы, чтобы не оставлять этим тварям ни малейшей тёмной лазейки, для чего велел поломать даже копья улан и «белых стражей» чтобы использовать их древки. Атраванцы косились на это дело удивлённо и неодобрительно, но молча. Не понимал такого и Бальфур, пытавшийся доказать Феранору, что от линугов хватит и яркого светляка.