Приморис, изголодавшийся, изможденный помогал мне во всем, но его молчание, странный угрюмый вид и необычная решимость в глазах тревожили меня. Когда однажды он пропал на пол дня, вернувшись, протянул полный кошелек денег, я не удивилась, испугалась, но не удивилась.

— Украл? — тихо спросила я, брат кивнул. — Тебя могли поймать, избить…

— Не волнуйся, сестра, я был осторожен, зато теперь мы сможем хорошо поесть.

Я отругала брата, сказала, что лучше отдам ему всю еду на которую заработаю, лишь бы он не рисковал жизнью, кроме него у меня никого не осталось. Он выслушал, не проронив ни слова, а на следующий день снова принес украденные деньги, пришлось смириться, упрямством он пошел в мать. Зато теперь мы ели досыта, а вскоре мне пришлось бросить работу и съехать с братом с чердака, хозяин дома стал распускать руки, мы вовремя сбежали, иначе могло дойти до насилия.

Приморис продолжал воровать, его худая маленькая фигурка без труда проскальзывала в толпе, оставаясь незамеченной, словно легкий ветерок, шмыгающий меж листвой, ловкие ручонки стаскивали кошельки умело, даже самый чуткий прохожий не догадывался, что секунду назад его обобрали. Стыдно признаться, но я стала содержанкой младшего брата. На украденные деньги мы покупали еду, платили за ночлег в дешевых постоялых дворах, старались меньше попадаться кому-либо на глаза. Брат как-то пошутил, назвав нас призраками Ангулана, кто бы знал, какая ирония таилась в этих словах.

Скрываясь в городе, мы просуществовали четыре года, казалось, жалкое прожигание жизни никогда не кончится. Уж лучше бы я не роптала. Как бы мы не прятались, «хозяева улиц» напали на наш след и если бы не главарь воровского сброда, положивший на меня глаз, нас бы уничтожили.

Его звали Масер, в девятнадцать с половиной лет он уже успел прославиться как жестокий, порочный ублюдок, попиравший законы. Но он имел одно важное качество, врожденное чувство справедливости. Старый предводитель воров скончался и Масер, имея острый ум, силу, горячность и живость молодости без труда занял его место. Сколько бы за ним не гонялись вершители закона, он всегда выходил сухим из воды.

Когда наша игра в прятки раскрылась, Масер приказал нас не трогать, наблюдал исподтишка, следил за каждым шагом на расстоянии, изучал. Терпение его в конце концов лопнуло, он решался действовать.

На дворе стояла осень, вожак уличного сброда выследил меня в тот момент, когда Примориса не было рядом. Ранним утром, солнце едва встало, брат спал, я отправилась в лавку булочника Тага, у него самая вкусная выпечка в городе. Если б я знала, чего мне будут стоить эти треклятые булки!

Масер дождался, пока я выйду из лавки, зайду в проулок, там преградил путь, внезапно, я растерялась. Не дав мне опомниться, молниеносно подскочил, схватил в охапку, впился в губы жестким поцелуем. Я оторопела, неожиданная выходка незнакомца словно оглушила меня, попыталась оттолкнуть наглеца, высвободиться из душивших объятий, закричать. Но тот отступать не собирался. И вдруг дернулся, вскрикнул, разжал стальные объятия и повалился на землю словно подкошенный.

В ужасе я зажала рот ладонью, увидев в спине вожака уличного сброда торчащий нож и Примориса, стоявшего с все еще поднятой рукой после броска. Брата терзала крупная дрожь, осознание содеянного проникало в сознание.

— Что ты наделал? — ком в горле едва позволил мне выговорить несколько слов.

— Я пытался… тебя… защитить, — кулаки Примориса, с силой сжимались и разжимались, но озноб не отступал. — Он напал на тебя! Что мне оставалось?

Масер застонал, я инстинктивно подскочила к нему, утренние лучи просочились в проулок, упали на бледное лицо страдальца. Перевернув его, положила голову к себе на колени, в едва приоткрытых глазах отражалось страдание.

— Хотел понравиться… не ту выбрал… тактику…

Струйка крови потекла из уголка искривленного рта, тяжелый вздох вырвался из легких, глаза закатились и он затих, тело обмякло. Никакой агонии, никаких стенаний, быстрая и несправедливая смерть за украденный поцелуй. Жалость к незнакомцу наполнила мое сердце, но лишь на короткое мгновение. Жуткий визг разорвал утреннюю тишину, разнесся вдоль домов полупустынных улиц:

— На помощь! Помогите! Скорее! Убийство!

Водоворот последовавших событий закрутился стремительно, не дав нам с Приморисом опомниться. Нас схватили, заковали в цепи, отправили в крепость. Иллюзий я не питала, за убийство наказание — смерть. Но эта проклятая старуха с косой и на сей раз пошла кривой дорогой, обойдя нас стороной, видимо, решив позже поглумиться.

Спустя некоторое время заточения в мрачных подземельях крепости Ангулана, нас отправили на суд, где было оглашено решение заменить смертную казнь службой графу Рагнару Эрускому, жестокому, бессердечному человеку, заработавшему богатства кровью и потом принадлежавших ему людей.

Замок графа, Эрус Карструм, куда нас отвезли, предстал огромной серой каменной глыбой с нерушимыми мощными стенами, вызывавшими трепет и страх. В тот день, когда переступили порог жуткого обиталища графа, мы утратили не только свободу, но и право на жизни, стали собственностью человека, не знавшего жалости к падшим существам, коими он нас считал.

У Рагнара были планы на прибывших подростков, заключавшиеся в том, чтобы выдрессировать искусных убийц, действующих по указке хозяина, способных стать орудием, уничтожающим любого, вставшего на пути к цели.

Шесть лет обучения и дрессировки пронеслись стремительно, суровые испытания, наказания, требования вышколили нас, пришло время доказать, что мы стоили потраченных сил и денег. Рагнар приказал в недельный срок доставить в Эрус Каструм голову мертвеца, убитого собственноручно, жребий пал на меня, я первой отправилась на задание, подстегиваемая предупреждением, если не управлюсь за неделю, с плеч полетит голова Примориса.