— Намного, — Дарина выдохнула, тень довольной улыбки коснулась губ, — ужасный наряд, в нем совершенно неудобно, трудно двигаться.

— Это поправимо, — обнадежила Алтэра, и принялась ворожить над одеждой девушки.

Ослабила ремешки сапог, стягивающий верхнюю часть икр, потуже затянула манжеты на рукавах рубашки, потянула кожаные бриджи на уровне колен, слегка высвободив, придав эластичности. Отступила на шаг, оценивающе поглядела на сделанную работу.

— Удобнее?

— О да! — избранница не скрывала радости, после небольших манипуляций, наряд действительно стал удобней.

— Ансилла подобной одежды не носит, — пояснила дух-защитница, — ей невдомек, какой мукой могут обернуться даже малые погрешности в наряде такого рода.

Она развела руки в стороны, пожала плечами, намекнув на бриджи и корсет, которые носила сама.

— Не думала, что призраки могут испытывать неудобства, — выпалила Дарина, тут же пожалев о необдуманных словах, ведь могла ненароком обидеть спутницу.

— В той или иной степени все испытывают неудобства, — губы Алтэры тронула легкая улыбка. — Но я и ранее носила такой наряд, до того, как стала… призраком.

— В самом деле? — в глазах юной особы блеснули искорки любопытства.

— Что да, то да, — кивнула дух-защитница и перевела взгляд в сторону Князя и Примориса, шагавших впереди. — Нужно идти, мы и так сильно отстали.

Она увидела, как Константин обернулся, хмуро и настороженно поглядел на отстающих. Подняв руку, дала понять, что все в порядке, мужчины продолжили путь.

— Пойдем, — повторила Алтэра, поставила ногу на небольшой выступ скалы, запрыгнула и подала руку Дарине.

Девушка не отказалась от предложенной помощи, при этом не без удовольствия отметила, что движения стали легки.

Дальнейший путь проходил в молчании, но любопытство Дарины росло, в конце концов, не выдержав, она спросила:

— А как давно ты…

— Умерла? — голос Алтэры звучал на удивление спокойно.

— Стала духом, — сконфуженно пролепетала спутница.

— Около четырех сотен лет назад. Столетием больше, столетием меньше, я давно сбилась со счета.

— И что было причиной?

— Действительно хочешь знать? — бровь Алтэры удивленно приподнялась.

— Хочу! Но, если ты не хочешь рассказывать, настаивать не буду.

Алтэра хмыкнула и отвернулась. Помолчав, она шумно вздохнула, тяжело ворошить прошлое, и все же сказала:

— Не люблю теребить воспоминания минувших дней жизни, но надо же когда-то делать исключения.

Юная особа благодарно кивнула, внимая каждому слову собеседницы, та ее завораживала.

— Мы с Приморисом росли в бедной семье, — начала рассказ дух-защитница, предупредила вопрос спутницы, поспешно добавив, — да, да, Приморис мой брат. Всего нас было пятеро у родителей, я вторая по старшинству. Наша старшая сестра Петера, такая долгожданная и выпрошенная у Высших Сил, как говорила матушка, умерла, едва ей исполнился год. Убитая горем мать, будучи беременна мной, разрешилась от бремени раньше срока. Боясь, что слишком слабый недоношенный младенец не протянет и одного дня, не желала даже взглянуть на меня, взять на руки, покормить. Но я выжила, и мать, смирившаяся со смертью первого ребенка, окружила меня заботой и любовью. Я подрастала, а матушка тем временем снова понесла, и меньше чем через три года, на свет появился Приморис, первый сын. После этого, ей долгое время не удавалось отяжелеть. Но когда она снова понесла, невзирая на бедность и невзгоды, все в нашей семье были несказанно рады. Так в положенный срок на свет появились близнецы Гауд и Гаидан. Они оказались прелестными малышами, принесшими в мир столько света и теплоты, что позволило развеять печаль нищенского существования. Пусть денег нам и хватало лишь на пропитание, но мы все усердно трудились, и были счастливы в нашем семейном мирке. Жаль только, что радость продлилась не долго.

Когда мне исполнилось одиннадцать, Приморису на тот момент было лишь девять, близнецам по три года, жизни наших родителей унесла болезнь и мы остались совершенно одни. Теперь нам самим нужно было думать, как не встретить голодную смерть.

Но беда, как известно, не приходит одна. В скором времени, после похорон родителей, к нам домой явился незнакомец и сказал, чтобы мы выметались на улицу, отныне некому было оплачивать налог за проживание. Так мы остались ещё и без крова. Стали скитаться от одного поселения к другому, выпрашивая еду. Тяжелые времена. Но с приходом зимы, стало хуже.

Не имея возможности спрятаться от стужи и метелей, мы снова вернулись в родное поселение, к отчему дому, чтобы просить нового хозяина о милости, позволить переждать и пережить холода. Я была готова выполнять любую, самую тяжелую работу, лишь бы спасти братьев. Но человек, вышедший на порог нашего бывшего дома, лишь с презрением посмотрел на нас, повелев убираться с глаз долой, обозвав попрошайками и пригрозив натравить на нас здоровенного пса.

Перепуганные, усталые, голодные, что мы могли сделать? Ничего! Мы ушли, направившись в Сильва Амбра, лес неподалеку от поселения. Там нам удалось разыскать пустую медвежью берлогу, спрятаться в ней от разбушевавшейся вьюги и уснуть, согревая друг друга теплом наших тел.

Проснувшись поутру, я сразу почувствовала необъяснимую тревогу. Мне хотелось верить, что предчувствие связано с ложным страхом перед внезапным появлением медведя шатуна, почуявшего тепло из берлоги, но надежда не оправдалась.

На мгновение Алтэра смолкла. Дарина увидела, как прекрасное лицо исказила гримаса боли, и пожалела о неуемном любопытстве. Ей захотелось крикнуть, остановить повествование, воскресившее в памяти спутницы мучительные события прошлого, но не поспела.

— Да, — снова заговорила Алтэра надтреснувшим голосом, — мои надежды не оправдались, предчувствие коснулось Гауда, он не пробудился в то мрачное утро. Его маленькое холодное тельце прижималось ко мне в утраченной надежде сохранить немного драгоценного тепла. Я смотрела на него, на его закрытые веки, на белое, словно первый выпавший снег, личико, отчетливо понимая, что он мертв. Никогда прежде я не чувствовала такой беспомощности. Даже смерть родителей не ужаснула меня так сильно, как потеря одного из младших братьев.