Девочка, рассевшаяся на белоснежном диване (будто в комнате управления могла быть мебель другого цвета), строила из себя глухонемую.

— Ты же знаешь, при тебе Неа не появится!

— Ага, — Роад не реагировала, прищурившись наблюдала за зеркалом. Будто могла там что-то увидеть, кроме реального отражения! А ведь именно из-за неё ничего кроме не видел и Аллен!

— Мне нужны инструк… — Аллен закашлялся, и Роад в один прыжок оказалась рядом, склоняя голову на бок и хмурясь. Мальчик недовольно дёрнул шарф и поёжился. Ему было холодно. Опять. Это не было хорошим показателем вообще. И если Роад это заметит, прицепится пуще прежнего.

— И с тобой точно всё будет…

Аллен кивнул, не желая больше и слова произносить. Но Роад этим удовлетворена не была.

— Это работа на десять минут, и я смогу завалиться спать, — пришлось приводить новые аргументы Аллену. — Давай! Мне нужно получить инструкции.

Он осторожно приподнял крышку, обнажая чёрно-белые клавиши и мягким нажатием наполняя комнату пронзительным звоном. Сбоку тут же открылась дверь.

— Я оставлю её открытой. Специально, чтобы вы могли меня проведать в крайнем случае. Она ведёт в ваши комнаты. Насколько я помню планы… — он снова был вынужден прерваться на недолгий приступ кашля, — планы ваши… эти комнаты до конца стоять будут, так? А если на то пошло, то в комнате мне вообще ничего не грозит. И в дверь никто, кроме меня и Ноев, пройти не может.

Девочка кивнула; она знала, как работает безопасность Ковчега. Затем цыкнула и, бормоча под нос, пошла прочь. А Аллен сердито глянул за зеркало, где уже появлялось видение комнаты его друга вместе с самим Неа.

— Не мог разм… — Аллен снова закашлялся.

— Извини, нет, — покаянно опустил голову Музыкант, но встрепенулся спустя мгновение, подступая к своему инструменту. — Ну что, мы можем начинать?

Аллен кивнул, так же приступая к работе. Он не лгал, она должна была занять минут десять-тридцать.

Совершенно нелепым казалось настоящее положение дел. После всех лет, что Аллен прожил у Ноев, заболевая разве что ангиной от мороженого да легко простужаясь в особо ветреный сезон, он умудрился заболеть на пустом месте и в самый ответственный момент. Да так, что сразу вспоминалась его первая ночь в Ковчеге, о которой он ничего не помнил. Тогда он так же лежал больным. Только теперь несильная лихорадка чуть до бреда не довела. И как раз за день до этого события он узнал, что опаздывающие экзорцисты таки добрались до Японии ещё и в полном составе. То есть как полным... их состав в последние дни немного проредил Тики, убив генерала и экзорцистов, что вместе с ним должны были защищать обратившихся за помощью старых друзей Неа. И кого-то ещё по дороге тоже убил. Аллен не считал убитых Тики Микком хотя бы от того, что убийцей был совершенно неинтересный ему Тики.

Коллекция Аллена знатно пополнилась с этих миссий, и он бы простил Ноя, когда тот заглянул к нему и поинтересовался, не завязал ли мальчик со своим увлечением. Значит, на своих миссиях Тики о нём помнил. И о его маленьком хобби тоже.

Но что-то в нём продолжало дуться на мужчину.

Новые, куда более печальные кристаллы нашли своё место в специально оборудованной комнате, там также хранилась информация о них и блокировалась их сила. Заблокировать силу действующего экзорциста было сложнее, а вот просто кристалла — пожалуйста.

Сейчас эта комната находилась не на Ковчеге, как было изначально. И даже не в Японии. Майтра забрал её к себе, в свою «секретную контору». Предполагалось, будто держать чистую силу рядом с экзорцистами — плохая примета.

Но всё это было раньше. До болезни. Ибо стоило только Графу объявить примерные сроки прибытия экзорцистов, всем вокруг порадоваться, а Аллену вспомнить, что он ночь не спал, гулял и пойти вздремнуть днём, как оказалось, что всё плохо. Проснулся он с болью в горле. А когда попытался встать, обнаружил ещё, что ему нехреново так холодно. И холод этот явно не от того, что комнату проветрили, а от того, что с ним что-то не то.

Первоначальное нежелание кого-либо тревожить и поиск микстур кончился плохо: ничерта найти он не сумел, Ковчег это всё же не родной дом. Но зато отыскалась кухня, он напился горячего чая с молоком и мёдом, горло поутихло и стало вести себя будто и вовсе здоровое. Другое дело голова и холод, подсказывающие о всё ещё не слишком хорошем положении дел. Пришлось идти, искать Ноев более и менее адекватных и понимающих и просить что-то от температуры. А она у него оказалась в тот день зашкаливающей.

В итоге следующие тридцать пять часов он провалялся в кровати под одеялами. Время от времени поднимаясь на полчаса-час, понимая, что, вроде, всё, отлежался, может снова жить. Но через минут десять стояния силы иссякали, словно их и не было, и он успевал только туалет навестить, лекарство выпить да поесть немного. Чтобы не на пустой желудок лечиться. И потом, понимая, как же ему хреново, удалялся обратно в кроватку. Иногда в новую, потому что в старой мог пропотеть так, что она становилось совершенно сырой. Да и переодеваться приходилось.