Он понял, что попробовать меня вразумить, равносильно попытке остановить поезд, выскочив на пути прямо перед ним, и спустился вниз.

– Только в темпе, - сказал Бенедикт, - если ты заболеешь, то я… - он задумался, но так и не придумал достойной угрозы. Я улыбнулась и уцепилась в него обеими руками. Снег продолжал падать, шампанское выветриваться, а я начинала понимать авантюрность затеи прогуляться в лодочках по снегу. Ноги промокли еще минут десять назад, тогда же, когда волосы покрылись капюшоном из снега, и это еще Бенедикт периодически струшивал с меня сугробы. Дальше я осознала, что шарфом пренебрегать тоже не стоило, и сама вытрушивала снег из-за шиворота.

Когда мы наконец-то добрались до отеля Angleterre, я была похожа на статую с выставки ледяных скульптур. Момент, когда это могло напоминать Снежную королеву, был упущен еще, как мы свернули на Фоссштрассе. Я буквально примерзла к Бенедикту. В лифте непослушными холодными пальцами расстегнула ему пальто и попыталась погреть руки об его спину, он молча запахнул на мне полы и крепче прижал к себе.

– Если ты сейчас же не отлепишься от меня, я затолкаю тебя под душ прямо в одежде, - прибегнул Бенедикт к последнему аргументу. Пока мы шли от лифта к номеру, я не пожелала выбраться из-под его верхней одежды, только развернулась лицом в другую сторону, и ему пришлось тащить меня по коридору, стараясь не наступить на ноги. В номере я тоже не дала ему снять пальто и только, развернувшись в изначальную позицию, дышала в шарф, пытаясь отогреть окоченевший нос и синие губы.

– Постой так еще немножко, - проскулила я.

– Ты это говорила пять минут назад, - голосом строгого отца семейства возразил он. – Мое терпение лопнуло, - Бенедикт подхватил меня на руки и потащил в ванную, на пороге опустил на пол.
– Дальше сама?

Я, ворча, как гном из «Белоснежки», оторвалась от него и поплелась к зеркалу снимать украшения и смывать штукатурку. Он забрал склад металлолома с полочки и повесил на душ полотенце. Когда я скинула с себя платье и решила попросить его потереть мне спинку, то, обернувшись, увидела только закрытую дверь. Какие мы культурные, надо было брать такси, а то все шампанское насмарку. «Ну, Камбербэтч, погоди! Я только выберусь», - повторяла я вот уже которую минуту и все никак не могла заставить себя выйти из-под душа. Еще рывок, увещевания себя любимой в необходимости оторваться от горячей воды, мысли о потребности делиться благами цивилизации. Завернулась в полотенце и побежала радовать Бенедикта освобождением ванной. Ага и уже, в спальне темно, хорошо, что я не гасила свет в ванной, тихо, как на кладбище в полночь, и так же никаких признаков жизни. Это несчастье спало и видело не первый сон.

Дело Ваше, мистер Выпри Свою Уставшую Девушку В Ванную И Развались На Всю Кровать. Я взяла свою родную “ежевику” с прикроватного столика и полезла в дебри шкафа. Открыла сумку, которую мы не успели распаковать, и зарылась в нее в поисках футболки и шортов. Шорты я нашла почти сразу. Это голубое чудо с оборочками тяжело не найти хотя бы наощупь, а вот футболка затерялась в трижды перерытых шмотках. Ну и черт с ней, буду спать, как есть, иначе рискую заснуть головой на полке. Я натянула шорты, которые ни от чего не спасали, и рухнула на кровать, стукнувшись лбом об локоть Бенедикта. Мне захотелось вспомнить свое свободное владение ругательствами на пяти языках, а ему хоть бы хны. Развалил свои руки на все подушки. И где мне прикажете голову положить? Правильно, на его могучей мужской груди, пусть знает, что оккупация территорий чревата проблемами с дыхалкой. Я скромненько умостилась с краю и поняла, что топлес дресс-код у нас общий, он тоже был только в пижамных штанах. Вскоре со своей скромностью я сползла на простыню, мне это дело, ясен пень, не понравилось, поэтому я протянула руку, нашаривая место для парковки и…увлеклась. Провела рукой по торсу, по груди, почесала за ушком, как кота, ноль реакции, потерлась щекой, поцеловала. Ага, Спящая красавица невозмутима, как Сиддхартха Гаутама. Я улеглась на него поудобнее, пусть завтра, когда проснется, локти кусает. А пока главное, чтобы мои соски не пробили самый короткий путь к его сердцу, который, по словам скелета из «Басен из склепа», лежит через ребра.

***

Проснувшись, локти кусала я. Спасибо, работа. Все эти утренние просыпания вконец убили во мне сову. Теперь я, как раненая в голову птица, вставала в такие часы, о существовании которых еще пару лет назад вовсе не знала. Я прищурила глаза, навела резкость, отлично, восемь утра. Отвернулась от Бенедикта, попыталась свернуться калачиком и забить на взбесившиеся внутренние часы, но нет же. Меня начали одолевать мысли о кофе с тостами, спасибо, что не о гегелевской философии политики. Опять повернулась и попробовала распластаться на торсе своей Спящей красавицы, которую мои передвижения по кровати тревожили так же, как Маттерхорн полеты птиц и майские грозы.

Сон ушел и даже сладкого послевкусия не оставил, только желание дозы кофеина и контрастного душа. Делать нечего, я пошла к шкафу совершать попытку найти футболку засветло. И вот удача, она оказалась на самом верху завала. Я подобрала безразмерный кусок хлопка и поплелась принимать водные процедуры в сочетании с мыльными операми. Если что, я заранее чхала на соседей, которых не приведут в восторг мои вокальные данные.

– Доброе утро, - пробормотало оно из кровати и улыбнулось. Я тоже не сдержала улыбки, увидев его заспанную и такую милую мордашку, помятые кудряшки и то, как он неуклюже справляется со своей отлежанной рукой (спасибо мне), пытаясь подпереть голову. – Что так рано? Уже распланировала день по часам?

Смотря на этого вальяжного англичанина, во мне проснулось желание смачно зевнуть и свернуться калачиком под батареей, но я подавила его, потянувшись и поточив когти о дверной косяк, а потом оперлась на него и коварно улыбнулась.

– Что это у тебя на футболке? – спросил он, я изобразила саму невинность и непонимание. Расправила принт и удивилась тому, что обнаружила. Да, неужели. – Вот только не надо разыгрывать «Эпоху невинности». Где ты этого мужика нашла?

Этот мужик лежал сейчас передо мной и возмущался, оригинал мужика. А тот, что на футболке, скромно подпирал полуразмытую стену, на которой было написано «DirtyDirty Girls Love», а под ногами авторы футболки сверхъестественным образом уместили «Benedict Cumberbatch». Не спрашиваете, где я достала шедевр. Когда я это увидела, то смеялась, как еще не смеялась ни над одним современным мыльным романом, а потом поняла, что это судьба, купила и забыла ее до того, как начала паковать чемодан на Берлин. Тут-то она сама и всплыла из завалов футболок для спанья. Я безропотно приняла знак свыше. Пока Бенедикт возмущался по поводу моего внешнего вида, я и знак свыше уже скромненько умостились у его ног на кровати.

– Хеллс, - протянул он, видимо считая, что произнесение моего имени призовет мелкую негодницу, то-бишь меня, к ответу. Я только захлопала ресницами, потупила взор и начала колупать пальцем кровать (за неимением печи пришлось браться за подручные средства). – Иди сюда, - он протянул ко мне руки, я, все еще изображая крайнюю степень кисейности, пододвинулась ближе. Он присел в кровати, опершись о спинку, и притянул меня поближе. Я села к нему на ноги, потерлась носом о его нос и скользнула своими губами по его губам: