Потому вот уже четвертый абзац я пытаюсь изложить тебе суть дела и опять отступаю от темы. Вспомнила цитату из стиха одного моего любимого поэта: «В восемнадцать лет мы еще нуждаемся в культах, иконах или, скорее всего, идолах». Возраст вроде бы прошел, но, не считая Шерлоков и розовых пони, если на кого я до сих пор и смотрю, как на пример для подражания, так это на Симону де Бовуар. Представляю сейчас твои округлившиеся глаза. Но я ведь написала «пример для подражания», а не «идол». Обещаю, по девушкам ходить не буду. Вот по поводу беспорядочной половой жизни с мужчинами…тут, извини, ничего пообещать не могу. Тем более что мне представилась уникальная возможность переспать со столькими умными и знаменитыми мужчинами: Кристофером Тидженсом, Шерлоком Холмсом, Виктором Франкенштейном, да еще и прихватить парочку реально существующих/существовавших. Смею надеяться на твое снисхождение к моей слабости, Herzchen***.

К чему же все-таки Симона. У них с Сартром были те же проблемы, что и у нас (нет, мы не строчим на пару философские трактаты), недостаток времени друг для друга, который они компенсировали несовременными уже тогда письмами. Почему бы и нам не совместить наши жизни таким же образом? Мне было бы приятно сидеть дома и читать твое письмо, пока я окончательно не свихнулась от работы на вынос. Надеюсь, тебе так же было бы интересно почитать меня, пока едешь в театр.

И немного вернемся к степеням отчаяния и нехватки чего-то британского и безумно сексуального. Представь себе, насколько мне плохо, что даже книги посмели издеваться надо мною несчастной. Сижу, никого не трогаю, читаю «Желтый Кром» Хаксли, жду тебя и буквально нарываюсь на предложение: «У него были волнисто-каштановые волосы, а глаза очень яркого голубого цвета, вытянутая голова, узкое и довольно длинное лицо, орлиный нос».

Я перечитала это описание раз десять. Никого не напоминает, Шерлок? И дальше Хаксли пишет об этом субъекте, как об отпетом сердцееде и секс-символе всея эпоха. Так что если я еще в одном интервью прочту, как ты жалуешься на свою внешность, отлуплю книгой!

Вот так старый мескалиновый друг и натолкнул меня на мысль использовать эпистолярный жанр, дабы отвоевать еще частичку тебя у твоей работы. Надеюсь, если сложить вечерние поцелуи ко сну, мое «Доброе утро» (не могу удержаться, чтоб не заглянуть к тебе, пока ты еще спишь), которое, надеюсь, хоть как-то тебе передается, твои сообщения, пока добираешься до театра, и мои, когда еду домой, то мне хватит дожить до разрешения конфликта двух трудоголиков (свободных выходных или отпуска).

Целую и обнимаю на три дня вперед,

Привезу вагон и тележку бельгийских шоколадных конфет,

Твоя Рейнбоу Дэш».

***

«Сумасшедшая. Преклоняюсь перед твоим эпистолярным талантом, Дэш», - получила я искреннейшие заверения в своей неадекватности из старушки Англии как раз в тот момент, когда Хаммонд оттаскивал меня от созерцания очередного ретро автомобиля. Телефон стал ему в этом деле лучшим другом и помощником. Пока я отвечала Бенедикту, что сама доберусь домой, и никаких вагонов тащить не надо, Хаммонд, не церемонясь, протолкал меня метров на пять вправо.

Плохо быть философом-стоиком, я мужественно отказалась от помощи, и теперь со скрипом одолеваю последние ступеньки к двери дома. В сумке куча промо-бумажек с выставки, в руках толстенные альбомы с фотографиями коллекционных автомобилей и несколько коробок с разнообразными шоколадными конфетками сверху. На этот раз я дотащила разгром до кухни, где свалила в кучу коней, людей на стол и увидела на холодильнике привет от Бенедикта:

«Хеллс, моя маленькая Тинк,

перестань употреблять по отношению ко мне немецкие обороты речи, иначе я начну испытывать неуверенность и малодушие в отношении всех этих громадных слов со зловещим звучанием, а ты будешь обижаться на то, что я не разделяю твоей любви ко всему немецкому.

Я без ума от того, как ты можешь наворачивать конструкцию за конструкцией на и так перегруженное предложение, добавлять скобки, двоеточия и кавычки, где можно было бы наставить несколько точек. Не знаю, что это, твой энтузиазм и восторженность, или попытка сделать английский более близким, перетаскивая в него свойства твоего родного, но это заразно. Я и сам теперь не могу поставить точку вовремя. Мысли цепляются за твои предложения, растягиваются, ответвляются, выходят из-под контроля. Как-то так писали твои битники? Надеюсь, это зачтется мне большим плюсом.

Если бы не твое письмо, то я выдал бы тебе петицию похлеще, но устно. Просто не представляешь, сколько во мне накопилось претензий к твоей работе! Она отбирает тебя у меня. Так что в этом плане мы квиты. Оба неисправимы, оба только и умеем, что жаловаться, но на деле продолжим вкалывать до победного. Вот тебе еще одна чисто немецкая черта. Перфекционизм. Ты же помнишь, что надо делать? Ставь еще один плюс. И сколько бы я не жаловался на твои вечные переработки, мне это нравится, не то, что BBC вытягивает из тебя все силы, а то, с какой страстью ты занимаешься любимым делом. То, как ты морщишь лоб, когда бьешься над решением проблемы, а потом улыбаешься, вся сияешь от удовольствия, очаровательно и упоительно.

Дэши, что же ты делаешь? Закручивая предложения таким образом, что я теряюсь, превратиться мне в Отелло или Ромео (предвидя твой скепсис, обещаю, проверить пульс, прежде чем приступать к самоубийству), ты рискуешь свести меня с ума до того, как я доберусь до конца предложения. Ты бы видела, как на меня люди в метро смотрели, и не потому что узнали, а потому что ты мне своей полигамией чуть крышу не снесла. Значит, Шерлока с Кристофером и Виктором тебе мало? Кого ты там еще присмотрела в список, ненасытная? Тебе должно быть стыдно! Ролевые игры? Девушка, Вы же в крупной медийной компании работаете, формируете общественное мнение и моральные ориентиры аудитории…и тут заявления на грани скандала. Ай-ай, Хеллс!