Марта открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент Макс поднялся из-за стола и произнес:

– Я ухожу.

– О, брось! – Хант взмахнула руками. – Я не хотела оскорбить твою сестру. У меня тоже есть младший брат, и я понимаю, что ты чувствуешь…

– Правда? – Макс заглянул ей в глаза.

Только ложь. Зависть. Наркотики. Секс.

Здесь осталось что-то для любви?

– Правда, – прошептала Марта. – Не уходи вот так. Нам же так хорошо вместе, Уильямс…

Было хорошо только первую ночь, подумал Макс, набрасывая на плечи куртку. Мысленно он уже был не здесь. Его ждала Калифорния.

В самолете Макс снова думал о Скайлер. И ему приснилось, что она снова перекрасила волосы.

– Что скажешь, Бен? – Зак оторвался от монитора, на котором они уже третий раз пересматривали отснятую сцену, и посмотрел на актера. Тот стоял, как каменное изваяние, точно в том заезженном меме, где супергерои стоят в очереди на крыше, чтобы посмотреть на город и поразмышлять над тщетностью бытия не дольше десяти минут. Все, кроме Бэтмена. Но ведь это Бэтмен.

На Аффлека смотрели и его коллеги по съемочной площадке в ожидании, пока мозг Лиги Справедливости выдаст наконец решение, и надеясь, что оно станет окончанием очередного длинного и утомительного рабочего дня. Очередной этап съемок подходил к концу, сроки поджимали, все работали на пределе своих сил, чтобы не выбиться из графика. Усталость была их постоянным спутником, казалось, что синяки под глазами съемочной команды не сможет вывести даже компьютерная графика.

– Еще один прогон, – ответил мужчина.

Спроси его сейчас, что было не так с этим дублем, он бы вряд ли ответил, настолько был вымотан за последние дни, но с каждым разом пересматривая отснятое, его преследовало ощущение неправильности. И оно не имело ничего общего с утренними газетами, хотя там тоже было много чего не так.

– Почему?.. – простонал Эзра, возвращаясь на площадку, он нарочно шаркал ногами, как старая развалина, и бросил полный укора взгляд на Бена.

– Потому что я Бэтмен, – ухмыльнулся в ответ Аффлек, поддерживая шутку, устоявшуюся в их команде.

Они все равно переснимали бы эту сцену не зависимо от ответа Бена, от него зависело лишь его обучение у Снайдера перед съемками собственного фильма. Съемки на зеленом фоне имели массу своих особенностей, в отличие от того, что снимал Аффлек до этого, но он был примерным учеником. И дотошным.

Миллер вновь издал мученический стон, когда костюмеры начали надевать на него маску.

– Поосторожнее, Эзра, а то ведь проколешься в следующем интервью, и никто тебе не поверит, что носить костюм Флэша доставляет тебе удовольствие, – приободрил Бен коллегу.

– Не всем же так везет с ролью, как тебе. Можно просто стоять в бэтброне и продолжать прятать усталость в бесстрастном и едва не сломленном бременем мировых проблем готэмском мстителе, – пафосно продекламировал актер, только утверждая за собой роль алого спидстера.

– У него совсем другие проблемы, – сказала Галь еле слышно и столкнула в мусор открытую на светской хронике газету, кашлянув: – Блондинистые и мелкие.

– У меня трое прекрасных детей, – Бен сделал вид, что превратно понял намек, – и они не доставляют никаких проблем.

В отличие от Джокера. Бен и не думал, что от Джареда Лето можно будет избавиться ночным разговором по душам, ужином в ресторане и… Нет, он знал, что будет сложно. После всего, что было между Патрицией и Джаредом. Он видел, какой она была беззаботно счастливой, несмотря на все их разногласия. После всего того, что стало причиной разрыва. Он видел боль в ее глазах, боль, которую причинил Патти Джаред и сама она, обвиняя себя в том, что подарила свое доверие не тому.

Должно было пройти еще немало времени, прежде чем все вернулось бы на свои места, а он мог бы сказать ей то, что хотел, не отпугнув. И он готов был дать ей достаточно времени и быть настолько близко, насколько она бы позволила.

Время было их врагом. Время и расстояние. Он не был с Патти, как бы по-настоящему хотел. Их короткие разговоры не давали абсолютно ничего, кроме мучительного ощущения недосказанности. Патти постоянно рассказывала о Робин, о Максе, Скай. Таким образом, через истории временных жителей Малибу, она рассказывала ему о себе, и Бен понимал, что с ней все в порядке. А все глупости, происходящие за воротами виллы фронтмена Coldplay, не нарушают их соглашения.

Как же он ошибался! Только ленивый не написал о скандале на вечеринке Gucci, в который были втянуты две супермодели, два рок-музыканта и одна разлучница и скандально известная основательница нового бренда дизайнерской одежды мисс Патриция Бэйтман. Статьи сопровождали красочные большие фотографии Робин и Аннабелль, но он упрямо смотрел на другие, те, на которых в толпе гостей были видны двое: Джаред и Патти. Они о чем-то разговаривали, и девушка улыбалась ему. Своей холодной вежливой улыбкой для журналистов. Но все-таки улыбалась.

И улыбка эта зарождала сомнения.

– Патриция умная женщина. Она прекрасно знает, что для нее лучше, – Чудо-женщина тепло улыбнулась Бену.

И если бы Патриция Бэйтман все решала своим умом, он был бы за нее спокоен, но в таких ситуациях зачастую за нее все решало гипертрофированное чувство вины. Оно заставляло делать глупости, из тех, которые потом оборачивались против нее же.

– Пригласи девушку в кино, мы это любим.

По многим причинам они не разговаривали об «Отряде самоубийц» после всего произошедшего. Как и до. Ведь если бы не Аннабелль Уоллис, то Патриция появилась бы на ковровой дорожке в сопровождении Джареда Лето. Потом Бен решил, что она не готова встретиться с ним в свете фотокамер, а после того, как Патти отреагировала на его друга Ричардсона, и вообще всячески пытался обходить скользкие темы в обсуждении планов DCEU.