Разговор явно уходил не туда. И Эухения не была уверена, что хочет этого. В конце концов, у них есть дело, и… с какой стати ее должна интересовать семья каких-то поляков?

– Вы лучше расскажите, как собираетесь меня лечить!

Да, конечно, - Ковальский кивнул, казалось, с готовностью схватившись за средство выправить положение. Уставившись в пол, он провел рукой по ковру и начал говорить так же монотонно, как самый скучный из учителей Эухении в начальной маггловской школе.

– Как Вы знаете, система магической медицины позволяет излечивать большинство болезней очень быстро. Целительские заклинания останавливают кровотечения, сращивают переломы и разрывы нервов, зелья спасают от проклятий, простуды, магических лихорадок и затяжных болезней, от которых магглы страдают годами. Бывали даже случаи выбросов стихийной магии (причем даже во взрослом возрасте), когда волшебники отращивали потерянные конечности себе или кому-то другому. Однако есть множество проклятий, от которых невозможно избавиться, есть магические (и даже маггловские!) болезни, которые уносят магов в могилу, и лекарств от них не существует. Нет никаких зелий от драконьей оспы, например, или от маггловского рака, которым болеют даже те, кто насчитывает за своей спиной десятки поколений чистокровных волшебников. А иногда, например, волшебник теряет способность владеть конечностями, как вы. Или молодые волшебники становятся импотентами в тридцать лет. На первый взгляд все эти случаи кажутся действительно безнадежными. Однако большую часть из них можно вылечить.

Но как?!!

Сейчас вам придется поверить мне на слово. По крайней мере, до тех пор, пока вы не получите доказательств в виде вашего собственного излечения.

У Эухении перехватило дыхание. Ковальский сказал об этом так уверенно, как будто бы ее выздоровление было делом решенным.

Чем болезни считаются в религиозной традиции? – спросил он.

Наказанием за грехи?

Ковальский кивнул.

– Наши предки связывали болезни напрямую с поступками человека. Неправедный поступок – соответствующее воздаяние.

Сердце Эухении ушло в пятки. Знает он или не знает о том, что она убила этих четверых на ферме?.. Вцепившись обеими руками в покрывало, она вглядывалась в его бледное лицо.

То есть, по мнению наших предков, болезнь – это некая записанная в теле информация о грехе. В таком случае должно было бы помочь искупление греха. Покаяние. Молитва. Подвиги во имя Господа.

Но если грех искупить невозможно?

Ковальский посмотрел на нее пристально.

– Мы говорим лишь о религиозной традиции, - сказал он. – Если помните историю Иова, то ему Бог послал проказу для укрепления веры. Но, если считать, что болезни имеют под собой эту причину, то, чтобы исцелить их, где нам набраться столько веры, сколько было у Иова? Но и в данном случае, болезнь – это информация, информация от Бога. Вы согласны?

Да… кажется. И что же, вы предлагаете молиться об укреплении веры и совершать религиозные подвиги?

Бог мой! Нет, конечно! Я просто хотел показать, что системы, рассматривающие болезни, как информацию, существовали с давних времен. Система, которой пользуюсь я, рассматривает болезни с точки зрения решения, которое принимает сам владелец тела.

Решения?

Согласно этой системе, каждый человек болеет потому, что он принял подсознательное решение болеть. Любая болезнь несет человеку перемены по сравнению с его состоянием до болезни, и в этом новом состоянии кроется некая выгода, которую мне, как целителю, необходимо разгадать. И эта система, поверьте, объясняет все необъяснимые диагнозы. Например, такие, как ваш. Ваши разорванные, как я предполагаю, во время полета на драконе, нервы уже срослись, у вас не было перелома позвоночника. Вы просто не можете встать и пойти.

Постойте. Вы хотите сказать, что мне выгодно болеть?!! Да я в жизни не слышала большего бреда! – воскликнула Эухения.

Что ж, в таком случае вам придется слушать его очень внимательно.

Вы… вы… невыносимы!

Бог мой… возвращаю комплимент!

В который раз за вечер воцарилась тишина. Эухения переместилась поближе к стене и оперлась на нее, забыв, что ее уже не закрывает гобелен. Господи, за что ей все это? А может, и в самом деле за убийство на ферме?

Бред-бред-бред, - прошептала она, прикрывая глаза.

Этот бред, - усмехнулся Ковальский, - позволил мне вылечить сорок человек, считавшихся неизлечимыми больными. Восемь из них поднялись на ноги, притом, что у четверых из них была тетраплегия, то есть полный паралич всего тела.

Он вдруг поднялся на ноги, буквально подскочив вверх распрямившейся пружинкой. Сдернул плащ с книг и, перекинув его через руку, отвесил Эухении шутовской поклон.

Вижу лишь две альтернативы, сеньорита Вильярдо. И не вижу ни одной причины, по которой я должен вас уговаривать принять мою помощь. Так что, либо вы соглашаетесь со мной работать, либо я ухожу.

Опять шантаж. А вы не выбираете средств!

Нет. Я просто наивно полагал, что вам это нужнее, чем мне, - Ковальский еще раз поклонился и направился к двери. – Я уж точно не нахожу радости в том, чтобы возиться с избалованной испорченной девчонкой!

Скатертью дорога! – огрызнулась Эухения. – Как будто вы и в самом деле могли что-то сделать! Да вы специально устроили весь этот балаган только для того, чтобы иметь возможность спокойно уйти и не расписываться в собственном бессилии.

Вот теперь она его точно достала. Ковальский вернулся в комнату, с шумом захлопнул дверь и с искаженным злостью лицом широкими шагами подошел к кровати.

Ах вот значит как?! Ну уж нет! Теперь вы от меня так просто не отделаетесь! Теперь вам придется терпеть меня только для того, чтобы я ткнул вас носом в ваши собственные невежество и неблагодарность! И я это сделаю, чего бы мне это ни стоило!

Несколько секунд они пялились друг на друга в совершенном остервенении, взъерошенный Ковальский и она, готовая убить его одним взглядом, но что случилось потом, как это случилось, кто первый из них понял вдруг всю нелепость ситуации и засмеялся, так и осталось неизвестным. Эухения съехала на кровать, и, взвыв от хохота, упала лицом в подушки. Ковальский с размаху сел на пол, запрокинул голову и минут пять постанывал от смеха, время от времени ударяя ладонью по ковру и утирая выступившие на глазах слезы.