такая стерва была, пол года не отставала, что мне

было делать, - заюлил он и столько покаяния

звучало в его голосе, что даже железное сердце

Миколы дрогнуло.

– Ладно, так бы и сказал.

– Может она в письме более подробный

адрес написала, - выдвинул свежую мысль

премьер-министр. Ранее он служил председателем

колхоза и за годы своего правления насобачился

подбрасывать начальству неожиданные идеи,

отводя тем самым их мысли от суровой колхозной

действительности.

Лаврентий Петрович повернул голову и

посмотрел на Аркашу. Тот вновь почувствовал себя

неуютно.

– Так ты выполняешь распоряжение

президента?

– Он не дал, - мысль о том, что его могут

сейчас начать бить повергла Аркашу в уныние.

– Я ему говорил, - подлил масло в огонь

Микола, - как вы всегда советовали, за яйца...

– Видишь, Аркаша, так надо работать.

Я не против, - по тону Лаврентия Петровича

он почувствовал, что грозу пронесло, - просто

хотел по демократически, цивилизованно, но

ошибся, признаю.

Просительно, тонким голосом добавил:

– Не ошибается тот, кто не работает.

Члены правительства на квинтэссенцию не

отреагировали.

– Демократия, Аркаша, - поучительно

начал Лаврентий Петрович, - это такая штука...он

остановился, мучительно соображая, как ему

обозвать эту самую демократию, - это такая

штука... Вот ты, Микола, когда в сортир ходишь?

– Когда приспичит, - радостно ответил

Микола.

– Так же и с демократией, - Лаврентий

Петрович ткнул в Аркашу указательным

пальцем, - когда президенту приспичит, тогда ты

о ней вспомнишь. Сейчас, хлопцы, быстро сгоняйте

к деду и чтобы через пол часа письмо лежало у

меня на столе.

Когда Лаврентий Петрович вынул из

тумбочки стола бутылку с яркой этикеткой

"Мочаловская особая. Экстра. Выработана на

основе передовых европейских технологий",

шагнувший к выходу Микола только замедлил шаг,

но когда он поставил рядом бутылку со скромной

этикеткой "Nemiroff", Миколины ноги сами

остановились.

– Потом, Микола, потом, - ласково сказал

ему президент.
– Эта, - он положил руку на

мочаловскую, - останется.

– Можно я его подвешу и сюда прибегу,

пусть немного повисит, - сделал последнюю

попытку Микола. Очень уж хотелось побаловать

себя на халяву качественным напитком.

– Исполнять приказ президента, -

приподнялся сидевший до сих пор молча кум номер

один. Он знал ненасытную глотку Миколы, туда

сколко не вольешь, все мало.

Посланцы вернулись быстро, не прошло и

четверти часа. Бутылка Немировской была уже

оприходована. Аркаша протянул Лаврентию

Петровичу письмо.

– Ну?

– Нет там никакого адреса, - Аркаша пожал

плечами.

– Что делать будем?
– спросил президент

размякших членов правительства.

– Та хай Аркаша забьет кабанчика и поедет у

той Копенгаген, - полусонным голосом

предложил министр финансов. Он был слабоват на

голову, обычно после первого стакана терял нить

разговора и впадал в вяло текущий маразм.

– Какого кабанчика? Я министр иностранных

дел, а не свинопас, - с достоинством ответил

Аркаша.
– В Копенгаген могу поехать,

запросто, - добавил менее уверенно.
– Баксы

давайте.

– Деда Терентия..., - начал Микола.

– Стоп, - оборвал его президент и зная

тяжелую руку начальника СБМ,

поинтересовался, - как Терентий Иванович себя

чувствует?

– Висит.
– коротко ответил Микола.

– Ну, пусть повисит, - согласился

президент.

– Так его кабанчика можно и забить, -

премьер ткнул пальцем в министра финансов. Я

вчера бачив здоровый кабанчик по двору бегал, как

раз для доброго шашлыка.

– Чего это моего? У тебя самого два, -

обиделся бывший колхозный счетовод.

– Я премьер-министр, мне положено, - с

достоинством ответил глава кабинета.
– У нас