Потом перевел взгляд на Аркашу.

Миколе стало скучно, он не понимал почему

Аркаша уводит разговор в сторону, однако, что бы

не остаться на обочине дискуссии, буркнул:

– Бороться надо, дядько, бороться.

Кулаки его при этом сжались.

– Та как же с ним бороться, когда он везде!

Аркаша понял, что плодотворной дискуссии

не получится. Он молча пожевал губами.

Настал черед Миколы.

– Ты, дядько Терентий, не придуривайся, -

он снова посмотрел на работающую Наталью,

перевел взгляд на ее ноги, почувствовал как в

штанах у него начинается шевеление, с трудом

оторвал взгляд, при исполнении он в конце концов,

или нет и продолжил, - мы тебя про Настюху

спрашиваем.

– Ась?
– дед Терентий понял, что пришло

время прикинуться глуховатым.
– Что-то сынки в

последнее время я стал плохо слышать.

– Мы вас, Терентий Иванович, спрашиваем

про вашу старшую дочку Настю. Вы меня

понимаете?

– С трудом, сынки, с трудом.

– И чего она пишет?

– Так ничего особенного, работы говорит

много, еле успевает.

– Правительство нашего государства очень

ценит труд Настасьи, - не удержался Аркаша, -

она приносит нашу народную сексуальную

культуру в европейские массы, а может и не только

массы? У нее, наверное, и элита бывает, олигархи

всякие.

Дед Терентий смачно и с явным отвращением

сплюнул, демонстративно определяя свое

отношение к национальной сексуальной культуре в

целом и к олигархам в частности. Плевок

приземлился рядом с ботинком Аркаши.

– Напрасно вы так, Терентий Иванович, -

он дернулся, но не отодвинулся, - мы же

интеллигентные люди.

– Ага, - подтвердил Микола, его впервые в

жизни обозвали таким словом. Он пока не знал,

обижаться ему или радоваться.

Переговоры зашли в глухой угол, Аркаша

тяжело вздохнул.

– Где же она трудится?
– он решил не

сдаваться, несколько капель пота скатились по его

позвоночнику...

Терентий Иванович уперся взглядом в край

хаты. Он чувствовал, как извечное крестьянское

упрямство поднимается откуда-то снизу,

охватывает его, заслоняя все чувства, кроме воли к

сопротивлению.

– А вам какое дело?

С точки зрения Миколы, это было открытое

неповиновение власти.

– За яйца не хочешь...

Аркаше тоже не понравился ответ деда

Терентия, но ведь он не какой-то СБМушник, а

глава дипломатического ведомства.

– Извините, Терентий Иванович, моего

коллегу, молодой еще. Но и его можно понять.

Борьба со всякими врагами нашей молодой

демократии и независимости отнимает много сил и

нервов. Поверьте, мы не просто так задаем вам

вопросы. Высший государственный интерес.

– Какой интерес?
– снова укрылся за

недослышанием дед Терентий, лихорадочно

соображая, как ему отделаться от непрошенных

гостей.

– Ты что, старый пень, не слышал?
– злобно

рявкнул Микола.
– Высший, государственный!

Слова эти всегда наполняли его ницшеанским

восторгом, ведь он был поставлен на страже этих

интересов и горе тому, кто осмелится даже в

мыслях...

– Ну, Терентий Иванович, - тон Аркаша

был по-прежнему спокойный и доброжелательный.

Видите, мой товарищ слегка волнуется.

– Ладно, - сдался дед Терентий, не видя

другого способа отвязаться от них, - не помню я

названия города, сейчас принесу конверт.

Он повернулся и пошел к хате.

– Только без фокусов, - тем же любезным

тоном бросил ему вслед Аркаша.

– Что ты с ним шуры-муры разводишь, -

завелся Микола после того, как хлопнула входная

дверь, - за яйца подвесить, и все тут. Давно все

сказал бы.

– Успеешь еще, Микола, а пока добротой

надо, добротой.

– Скажешь тоже, - в интонации его голоса

слышалось явное недоверие.

Вышел Терентий Иванович, протянул

конверт. Микола первым схватил его. Адрес на