Восхищаясь садом, никто и не думал, что вся эта красота, весь этот зеленый ковер... всё это было создано отвратительным чувством ненависти к самой себе, беспомощной ненависти к любви, на которую я не имела права, ни по-человечески, ни по-эльфийски.

*

Гарри снова увидел то, что происходит с Волдемортом, тот мучил Олливандера — мастера волшебных палочек всея Британии – ярость охватывала его из-за непонимания того, что произошло, когда умер Грозный Глаз. Гермиона пыталась уговорить Гарри, снова постараться не давать мыслям Тёмного Лорда доступ к его голове, но окклюменцией Гарри так и не овладел, да и ему, похоже, доводилось узнавать много полезного из этой связи, если конечно обрывки того, что он видел, не являлись ложными.

Завтра день рождения Гарри, а я не купила подарок. Ломая голову, что могу ему подарить, я сидела в одиночестве на крыльце Норы.

— Почему одна?— раздался до боли знакомый голос из-за спины.

Сириус сел рядом со мной на ступеньку крыльца и протянул к моему лицу руку, я не поняла его движения и отпрянула назад с накатившей на меня волной страха и негодования.

— Я хочу посмотреть, — уверенно, но негромко сообщил он.

— Не надо, мне и так паршиво, — вздохнула я, взглянув из-под бровей.

Но он уже отодвинул прядь волос и вгляделся в острый кончик моего уха. Жуткое чувство дискомфорта охватило меня.

— Ты что, посадила ухо на скотч? — удивленно спросил он, едва сдерживая улыбку.

И действительно – все, что я могла сделать, это приклеить его к голове так, чтобы можно было закрыть это уродство волосами. Сириус подавил смешок.

— Зачем? — он погладил меня по голове. — Дурочка, только ты могла такое сделать.

Зачем он это делает, почему трогает меня? Каждое прикосновение, пускай и дурашливое, отдается дрожью в теле.

— Просто это уродство лишний раз доказывает мое нечеловеческое естество, — тихо сказала я, скидывая его руку со своей головы.

Он убрал ладонь и посмотрел в мои стыдливые глаза. Сейчас от него не веяло холодом. Кажется, ему стало теплее на душе – может, от закатного солнца, лучи которого мягко ложились на райский сад, воздвигнутый при помощи эльфийской магии, а быть может, от пения птиц, прилетевших полакомиться нектаром тропических цветов, но мысль о том, что это было из-за меня… Прочь… Это не так.

— Ты становишься другой, это не нужно скрывать, они не уродливы,— внезапно заявил Сириус.

Он говорил, словно мать, объясняющая взрослеющей дочери, что появляющиеся новые формы ее тела прекрасны. В пору было рассмеяться, но мне так хотелось плакать. Почему смотрит на меня? Снова ощущаю боль, нарастающую в нем. Сейчас он боролся, гнал, не соглашался с ней, но от этого становилось только хуже. Где же его уже привычная маска равнодушия?

— Пойду на кухню, помогу миссис Уизли, — быстро нашла повод для ухода я, поднимаясь на ноги.

Но он не позволил, схватил руку и резко притянул к себе, так, что я упала прямо на него. Он обнял меня крепко, удушающее, его сердцебиение участилось, чувства, охватившие его, были полоумными – любовь, боль, страдания, одиночество и частичка ненависти к этой судьбе. Список можно было продолжать, даже для меня – эмпата — эти ощущения могли стать смертельными, но он носил их в себе. Молчание, шелест ветра, игравшего кудрями деревьев, солнце почти зашло, слеза скатилась по щеке. Что он делает? Мы оба только успокоились, только начали привыкать к разлуке…

— Сириус… Это невозможно, — шепнула я ему на ухо. — Я теперь не человек…

— Это не важно, — так же тихо произнес он, гладя меня по голове.

Что повлияло на его поведение? Почему именно сейчас он вновь решил сделать шаг навстречу?

— От тебя так долго веяло равнодушием; я не верю, что ты всё еще что-то чувствуешь, — это было самое глупое и обидное, что я могла сказать.

— Ты еще настолько маленькая и несознательная, многого не понимаешь, — с улыбкой произнес он, убирая волосы за мои диковинные уши. — Опираясь на мои чувства, ты совсем забыла, что человеку подвластен самоконтроль, и как бы больно не было, я научился не показывать тебе всего, я смог… — он запнулся, подбирая слова.

Я действительно оказалась глупа настолько, чтобы не понять этого, контроль в чувствах сродни пресловутой окклюменции. Неужели он испытал что-то настолько разрушительное, что это смогло просто отключить все чувства, заставить нервы плясать под его дудку? Определенно это невозможно. Если судить о магглах – нереально, но неизвестен еще всевозможным магическим наукам потенциал волшебника. Сириус оказался силен, силен до такой степени, чтобы переступить через себя, он научился, заглушил в себе боль настолько, что ему удалось обмануть и себя и меня. Сумасшествие? Возможно, но сейчас меня обнимал тот, чьи чувства для меня стали секретом, тот, кого теперь я не могла распознать.