Теперь на следующем месте работы я спокойно могу предъявить новую трудовую книжку. Кадровики смотрят только на послед-нее место работы и его же проверяют, если что-то их смущает.

Итак, куда податься? Ответ напрашивает-ся сам собой - ну, конечно же, в сторожа! Для того, чтобы переводить, мне нужно иметь время. Но при этом нужна и запись в трудовой. Да и во-обще, работа сторожа просто соответствует мо-ему созерцательному характеру.

И пошел я по Серпухову искать места. Заглянул во Дворец культуры. Сидящая в отделе кадров краснорожая толстая тетка злобно отру-гала меня, а попутно подробно рассказала, чем, с ее точки зрения, должен заниматься здоровый, работоспособный мужик. Да, убогонькие она рисует перспективы!

На второй день поисков устраиваюсь на совершено диковинное место. Рядом с Серпу-ховым находится станция "Авангард". Там в ле-су расположена воинская часть - какие-то скла-ды, чуть ли не артиллерийских снарядов времен Отечественной войны. Внутреннюю охрану не-сут солдаты, а внешнюю, почему-то, вневедомс-твенная охрана. Чудеса, да и только.

Выдали мне черную шинелку, кирзовые сапоги, фуражку с кокардой из скрещенных вин-товок и стал я нести охрану - сутки через трое.

Сами склады, или что уж там такое, нахо-дятся в лесу за колючей проволокой. Я их, чест-но говоря, никогда и не видел. За проволокой идет расчищенная полоса метров семьдесят ши-риной, затем второй ряд проволоки и опять лес. По этой полосе расставлены сторожевые вышки, а вдоль проволоки на ночь привязывают сторо-жевых собак.

У караульного помещения заряжаю свой верный камультук обоймой из пяти патронов и отправляюсь на четыре часа на вышку. Это вре-мя меня обычно никто не беспокоит, да и зачем тревожить занятого человека? Днем беру с со-бой материалы, словарь и перевожу, сидя на вышке. Умиротворенная картина летнего леса и пение птичек очень даже настраивают на пло-дотворную работу. Если дежурный из части вдруг вздумает выйти на проверку, мне позвонят из караулки. Тогда я спущусь с вышки, повешу карабин на плечо и твердым шагом пойду по тропе. Завидев проверяющих, нужно бодро и грозно прокричать: "Стой, кто идет!" Ну и так далее. Мы играем в войну, в казаков-разбой-ников и в пограничников и шпионов одновре-менно. Помните старшину Карацупу с его вер-ным Трезором? Так сказать, "А мы не ссым с Трезором на границе; пусть ссыт Трезор - ему шпиона брать!"

Мне такая работа нравится. Летними но-чами я медленно хожу по тропе или сижу на сту-пеньке вышки, слушая "Маяк" по маленькому транзистору. Между вышками на расчищенной полосе огромные дубы. Ночью на темных ветках восседают большие мрачные ушастые филины. Иногда они срываются с места и бесшумно про-носятся над головой. На огороженной проволо-кой территории живут лоси. Как они туда по-пали, чем питаются и вообще что они там дела-ют, загадка. Иногда лоси подходят к самой ко-лючей проволоке - здоровенные, с огромными ветвистыми рогами.

Сменившись, играю в подкидного дурака в караулке или, накрывшись шинелью, сплю на топчане в комнате для отдыха. Потом опять на вышку. Отработав сутки, лесной дорогой иду на платформу ждать электрички. Дома, отоспав-шись, перепечатываю на машинке все, что пере-вел на вышке. Следующие два дня работаю до-ма.

Раз в две недели отвожу переведенные материалы в Москву. Во ВСЕХБ сдаю их Клав-дии Васильевне, а от нее получаю следующий материал на перевод - в основном газетные статьи и всякие информационные бюллетени Всемирного Совета Церквей и других междуна-родных религиозных организаций. Раз в месяц Клавдия Васильевна вручает мне конверт с деньгами, не забывая поблагодарить за работу.

Постепенно осваиваю религиозную тер-минологию и начинаю ориентироваться в хит-росплетении различных церковных организаций и проектов.

Получив первые материалы, я сразу стал искать пишущую машинку. Не найдя ничего путного в Серпухове, поехал в Москву. И там стал свидетелем исторического полета Матиуса Руста.

Иду по одной из улочек в районе Боль-шого театра, направляясь к канцелярскому ма-газину. Время часа четыре дня. Неожиданно прямо над головой с негромким жужжанием низко пролетает маленький спортивный само-лет. Минут через пять пролетает еще раз. "Кино, что ли, снимают?" - несколько удивленно думаю я. Насколько мне известно, все полеты над центром Москвы строжайше запрещены. Но ме-ня больше интересует, найду ли я подходящую машинку, поэтому о самолете тут же забываю. Вспомнил на следующий день, прочитав газеты – оказалось, что это был немецкий самолет, которым управлял искатель приключений (на свою и чужую жопу), Матиас Руст. Он умудрил-ся посадить свой аэроплан на Красную площадь (кроме шумного скандала это дало повод Горба-чеву в праведном гневе освободиться сразу от всех неугодных генералов).

Впрочем, жизнь моя стала настолько умиротворенной и тихой, что никакие междуна-родные и внутренние скандалы не нарушают состояния покоя.

Приходит осень. Теперь я беру с собой на вышку термос с кофе или чаем. Кстати, одна ин-тересная деталь - пьяное бытие мое закончилось, но нервная система никак не смирится, она бун-тует, она требует хоть чего-нибудь, если уж не дают выпить. Целый год я пью крепчайший чай, так называемый "купец". Просьба не путать с чефиром. Чефир и заваривают по другой техно-логии, и пьют по другому. Для определенных обстоятельств, кстати, чудесный напиток.

Вообще, подсознание бунтует все эти го-ды. Я не пью пятнадцать лет и сейчас уже при-ходится прилагать усилие, чтобы вспомнить са-мо это ощущение.

Но каждую ночь пьяная жизнь продол-жается - во сне. Я ищу, где похмелиться, бегаю за выпивкой, переживаю всякие перипетии ал-кашного бытия. При этом даже во сне на фоне общего сюжета подтекстом проходит мысль: "Что же я делаю, как же это так? Ведь я же не пью!"

Ладно, вернемся к вышкам. Пошли осен-ние дожди. Поверх шинели я теперь облачаюсь в защитного цвета брезентовый плащ с капюшо-ном. Для начала забираюсь на свою вышку и вдумчиво перекуриваю. Вытаскиваю из-за пазу-хи шинели и ставлю на скамейку маленький ра-диоприемник. Он ловит только "Маяк", но мне, собственно, от него больше ничего и не нужно. Рядом пристраиваю термос. Теперь нужно прой-ти по своему маршруту и посмотреть, не прор-вался ли на охраняемую территорию лютый во-рог.