Акакий отдал бы многое, чтобы в его жизни не было ни встречи, ни разговора с тевтонцем, но судьба распорядилась по-иному. Свой выбор он сделал, и обратного пути уже не существовало. Превозмогая страх, Чуприна двинулся к пристанищу Воеводы.

Волкичу этой ночью тоже было не до сна. С того мгновения, как Бутурлин накинул ему на шею аркан, и до последнего мига плена им владело неотступное желание освободиться. И если вначале положение, постигшее татя, казалось ему безнадежным, то с появлением на постоялом дворе фон Велля в душе его забрезжила надежда на спасение.

Ах, как трудно было под пристальными взглядами Воеводы и московита сдержать волнение при встрече с тевтонцем! Каким недюжинным хладнокровием нужно было обладать, чтобы ни голосом, ни взором не выдать трепет, охвативший его в этот миг. И как вовремя всплыло в памяти латинское изречение, с помощью коего он дал понять куратору, что не выдал его…

…Нет, не всплыло. Его подсказали Волкичу демоны Тьмы, которым он столько лет платил кровавую дань! Ад по-прежнему благоволил ему и оберегал своего верного слугу от расплаты.

Это силы Тьмы известили фон Велля о том, что Волкич попал в беду, это они привели тевтонца на постоялый двор, чтобы вырвать боярина из лап Воеводы!..

…Когда жолнежи, стерегущие его, беспробудно уснули, Волкич понял, что вскоре обретет свободу. Он не знал, каким способом устранит препятствия с его пути Командор, но верил, что для демона в человеческом обличье нет ничего невозможного.

И все же он был удивлен, когда из окутывавшего его мрака выплыла фигура Чуприны. Переступая через спящих вповалку солдат, казак осторожно прокрался вглубь избы к Волкичу и приложил палец к губам, давая понять, что пришел за ним. В одно мгновение веревки, стягивающие запястья и щиколотки татя, распались под острым, как бритва, ножом.

Волкич встал с земли, разминая затекшие члены. От долгой неподвижности плоть словно окаменела и плохо повиновалась ему, но тать нашел в себе силы следовать за своим освободителем к выходу. Ни одна живая душа не подняла тревоги, пока они крались через полную спящих воинов избу, — так крепок был навеянный Командором сон.

Благополучно миновав дверь, беглецы вышли на тихое подворье. С небес светила, серебря снег, полная луна. Чуприне вновь стало неуютно. Озаренный лунным сиянием, он вдруг ощутил себя уязвимым и одиноким посреди огромного, спящего мира.

Царившая во дворе тишь пугала казака. Он внутренне содрогнулся, представив, что будет, если вдруг развеются сонные чары. Об этом страшно было даже думать…

— Я верил, что демоны Тьмы пошлют мне в помощь именно тебя! — хрипло рассмеялся Волкич. — Ты такой же слуга Ада, как и я, только сил и смелости у тебя меньше!

— Я взялся за это ради денег, — пролепетал, зябко ежась, Чуприна, — и свое дело, боярин, я сделал. Остальное — твоя забота…

— Постой, приятель! — осклабился, беря его за локоть, Волкич. — Пособи мне еще малость! Помоги отворить ворота!

Чуприна хотел было возразить татю, но, встретившись с ним глазами, передумал. Во взгляде Волкича было нечто, заставляющее других подчиняться ему.

«В конце концов, постоялый двор мы покинем вместе, — подумал Чуприна, — так что, помогая ему, я помогаю и себе!»

Утешив себя этой мыслью, он побрел вслед за бывшим боярином к воротам. Общими усилиями им удалось вырвать из скоб примерзший засов и отворить увязшие в снегу дубовые створки.

Теперь уже ничто не мешало Волкичу уйти на свободу, смущало его лишь одно. Он не знал, как ему поступить со своим спасителем.

— Послушай, — обратился он к Чуприне, отряхивающему от снега свой зипун, — тот, кто велел тебе освободить меня, ничего мне не передавал?

— Нет… хотя, постой! — спохватился Чуприна, вспомнив о причитающейся ему половине награды. — Он велел тебе передать это!..

Казак вынул из-за пояса нож, коим освобождал Волкича от веревок, и с готовностью протянул его татю.

— И что он произнес при этом? — допытывался разбойник.

— Сказал, «на добрую память», — пожал плечами Чуприна, — это значит, что ты мне должен кошель серебра…

Улыбка, подобная оскалу, озарила на миг хмурое лицо убийцы. Прося демонов вытащить его из передряги, он обещал им принести кровавую жертву. Теперь он точно знал, кто станет сей жертвой…

Слова тевтонца, переданные Чуприной, на тайном языке Ордена значили: «убей подавшего нож и возьми его деньги».

Фон Велль рассчитывал, что Волкич, услышав их, заберет Чуприну с собой и прикончит вдали от постоялого двора, бросив тень на Бутурлина, будто бы отправившего казака в помощь пленнику.