Шрифт:
Подумай, сможешь ли ты пребывать в покое, зная, что они оба страдают? Эва — от того, что ей приходится жить с нелюбом, Флориан — от ревности и неразделенной любви!
— Да у Эвы и Флориана все было бы по-иному, не появись ты у них на пути! — с болью и яростью выкрикнул Воевода. — Прошу тебя, заклинаю всеми святыми, сгинь, уберись куда-нибудь с их дороги!!!
— Нет, Воевода, ты не любишь Эву, — горестно покачал головой Бутурлин. — Была бы она тебе как дочь, ты бы не пытался разрушить ее счастье, а радовался бы тому, что она обрела любовь…
— Ты мне еще будешь читать нравоучения, московит?! — взвился старый рыцарь. — Да будь ты при оружии, я бы тотчас вызвал тебя на бой за твою непростительную дерзость!
— В любое удобное для тебя время, — холодно ответил Дмитрий, — но не раньше, чем я докажу Властителям непричастность Москвы к смерти Корибута!
— Да будет так! — отчеканил Кшиштоф, с трудом взяв себя в руки. — Только знай, боярин, перед судом тебе не оправдаться!
Обернувшись к Бутурлину спиной, рыцарь двинулся прочь от колодца.
Глубоко вздохнув, Дмитрий поднял над собой бадью и окатился леденящей водой. На миг он ощутил себя только что выкованным клинком, коий, вынув из кузнечного горна, погружают в студеный родник.
«Вот почему Кшиштоф меня так ненавидит! — подумалось боярину. — Что ж, тем больше у меня поводов не отступать. Я не дам ему разрушить счастье Эвы!»
Ледяная вода смыла с его души, остатки неуверенности и сомнений, как и много лет назад, наполнила плоть непобедимой силой.
За восточной стеной замка разгоралась заря.
ГЛАВА № 59
Лев Сапега развернул пергаментный свиток, доставленный ему гонцом из Кракова. Когда-то он стал тайно собирать сведения о посланниках сопредельных держав, приезжавших ко двору Польского Государя.
Знание о нравах и убеждениях того или иного посла давало ему возможность подбирать ключик к душе каждого из них, заводить среди иноземных дипломатов друзей и симпатизантов Польской Державы.
Не менее полезны для королевского советника были сведения о недругах Польши. Сапега желал знать слабые места тех, кто тайно или явно желал ей гибели, чтобы с наибольшей силой наносить им упреждающие удары.
Со временем из свитков, содержащих правду о королевских гостях, образовалась целая библиотека, хранившаяся в канцелярии Краковского замка. Время от времени Сапега прибегал к ней, когда ему изменяла память или недоставало знаний об интересовавшем его дипломате.
Сейчас интерес королевского советника был обращен к личности фон Велля. О Бутурлине он и так знал достаточно, чтобы сложить мнение о нем, тевтонский же Командор вызывал у Сапеги живейшее любопытство.
Прочитанное в свитке навело старика на мысль, что тевтонец не случайно оказался на постоялом дворе одновременно с Волкичем и не случайно пустил стрелу, насмерть сразившую беглого татя.
Однако, все улики против Командора были косвенными. Ни одна из них не доказывала его связь с Волкичем или же участие в убийстве Корибута. Слово тевтонца по-прежнему было против слова Бутурлина, и доказать свою правоту московиту не представлялось возможным.
И все же, прочитав краковскую грамоту, Сапега решил поделиться своими соображениями с Польским Государем. Покинув отведенную ему горницу, он двинулся в сторону королевских покоев, но на полпути повстречал Воеводу.
— Доброго дня, пан Лев! — почтительным кивком приветствовал тот царедворца. — Есть ли новости в деле Бутурлина? Удалось ли вывести его на чистую воду?
— Тебе, пан Кшиштоф, верно, хочется, чтобы боярин оказался замешан в гибели посла? — поднял на него проницательный взор Сапега. — Скажи, откуда такая предвзятость к боярину?
— С чего ты взял, что я предвзят к нему? — пожал плечами Воевода. — Просто все улики в сем деле свидетельствуют против него…
— Все ли? — улыбнулся старый дипломат. — Мне так не кажется. Бутурлин изловил беглого татя и отдал в твои руки. Убил же его, оставив нас без ценного свидетеля, совсем иной человек.
— Однако, на свободу его выпустил холоп московита, он же снабдил татя московскими гривнами! — вспомнил свои доводы против Дмитрия Воевода. — Не хочешь ли ты сказать, пан Лев, что немец переманил слугу боярина на свою сторону?
Как в такое поверить? Тевтонец не владеет речью степняков, да и не мог он встретиться со слугой Бутурлина, не выходя из своей избы! И к чему немцу передавать татю московские деньги?
— А ты мнишь, пан Кшиштоф, что немец случайно оказался на постоялом дворе в ночь, когда вы с московитом доставили туда пленного татя? Что ж, ты волен так думать, но мне бы хотелось, чтобы ты кое-что узнал о фон Велле…