В сенях послышался шорох, скрипнула дверь в избу. Митька услышал, как кто-то обувается. Затем отворилась входная дверь, и его обдало теплом топленой избы. На пороге стоял Яшка. В детстве богатырь земли русской, теперь он стоял в армейской шинели и буденовке с красной звездой прямо на лбу. На плече у него висело ружье. Прищурив правый глаз, он спросил:

– Тебе чего, Ящер?

– Да мне гла... председателя бы повидать.

– Катился бы ты отсюда!

– Сам-то что здесь забыл?
– ревностно поинтересовался Митька.

– А я теперь в нашем селе за закон отвечаю, - с гордостью заявил Яшка. Видал, какую мне шинель выдали, с ремнем!
– он схватился за увесистую бляшку.
– А сапоги какие, дивись! Он выставил новый сапог, поблескивающий нанесенной на него ваксой.

– Это как так?
– не понял Митёк.
– Какой такой закон еще?

– Известно какой, - Яшка сплюнул сквозь зубы, - советский! Новое время настало, Ящер, новое. Меня военный областной комиссариат в ополчение определил. Это теперь называется милиция.

– Какая еще милиция? Всегда полицаи были, - продолжал недоумевать парень, ежась на ветру.

– Это у буржуев полиция, а у нас теперь милиция, неуч.
– Яшке этот разговор явно приносил удовольствие, он стоял в новой теплой одежде, опершись о дверной косяк, и, судя по всему, упивался своим новым положением.

– Председателя позови.

– Поздно уже, завтра приходи, там посмотрим.

– Мне сегодня надо.

– Это по какому вопросу такая важность?

– По личному!
– не унимался Митёк.

– Поздно уже, товарищ.
– На лице Яшки появилась недобрая улыбка. Именно так он улыбался, когда колотил в детстве соседских детей.
– Сказано же завтра, иначе будем задерживать до выяснения обстоятельств.

– Что еще за обстоятельства?

– Кто таков, что за дела такие срочные к должностному лицу и прочее.

– Да ты ж меня с детства знаешь...
– в этот момент Митька понял, что говорить дальше уже бесполезно. Все, чего он может добиться, это нарваться на Яшкину агрессию.
– Ну ладно, милиция...

Уполномоченный Яшка кивнул, записывая этот разговор в список своих побед, одержанных им в немалом количестве сразу же, после назначения в новую должность. Определенно, ему нравилась революция и новый мир, который она за собой несла. Еще недавно он не имел ничего, а сейчас председатель выделил ему конфискованное у преступников жилье, за пару дней ему дали "подъем" куриц и обещали козу. Чего так не жить?

Митька и не знал, что Яшка сделался теперь милиционером. Странное это было явление, "революция". Какое-то искалеченное, выворачивающее все наизнанку. И вроде бы цели преследовались благие, приезжали разные активисты, кино показывали о том, как станет хорошо всем жить, когда красные победят. Обещали большие возможности...

Парень шел через село, погрузившееся в сон. Осенью, в ноябре, люд засыпал рано. Заняться мужику особо нечем. Это девки могут прясть себе в удовольствие, да языком молоть без удержу, а доброму христианину дело есть только при свете дня.

До дома оставалось рукой подать. Окошки не светились, мать поохала, да спать легла, думал Митек. Дел полно предстоит, в подпол лезть, извлекать на свет, что схоронено, если, конечно, чего осталось. Парень посмотрел на небо, вечно хмурое и даже какое-то злобное. Обернулся вокруг, но не увидел ничего, кроме тихого смирения перед наступающим роком. Что-то внутри него надломилось. Вот так вот просто. Без лишних переживаний, просто щелкнуло, и сломалось, и обратно приставить это уже никак было нельзя.

Ну а раз нельзя, стало быть, нечего и пытаться. Так они это у себя в Парижах представляют?
– парень улыбнулся и прошел мимо не до конца прикрытой двери в дом.

В сарае у Митька находился небольшой схрон с обрезом, который он берег как зеницу ока. Обрез был старый, но крепкий. Парень периодически доставал его, смазывал и начищал ствол. Оружие досталось ему от Петра Алексеевича. Мать была против, но он твердо сказал ей перед смертью: обрез Митьке оставлю, пусть он им распоряжается.

Разумеется, красным и в голову не пришло бы искать в нижних бревнах неприметную щель. А именно там, под сухими ветками дремало оружие, дожидаясь своего часа. Митек бережно размотал тряпку, пропитанную маслом, и проверил все механизмы. Обрез был исправен. Осечек быть не должно.

Петр Алексеевич, царство ему небесное, оставил целый патронташ. Загрузив в него патроны, сколько влезло, Митька перебросил его через плечо, а те, что остались, рассовал по карманам. Парню на одно мгновенье показалось, что сейчас он похож на белогвардейца какого-нибудь императорского полка, с обрезом да даренным патронташем через плечо!