— Ты знаешь, что я прав, — парировала эта мерзость.

— Ну, и что дальше? И вообще, отпусти мои лапы, я не буду их скрещивать.

Бейонд ухмыльнулся и наконец кандалы своих ласт убрал. Молодец, умница, возьми с полки пирожок, понюхай и положи на место…

— А ничего не дальше, — пожал плечами он. — Почему ты не любишь юбки?

— Да не удобно в них, — поморщилась я. Отчаянно хотелось лапки-то скрестить как раз, но я держалась. — Вот идешь по улице — бац — лужа…

Я углядела лужу и поскакала к ней, как Буцефал: рысцой, а затем сиганула прямо через нехилое такое озерце. На удивление, я его перепрыгнула, хотя обычно такие большие водные преграды заставляют меня промочить ласты, плюхнувшись в воду у самого края лужи.

— Вот смогла бы я так ловко и грациозно сигануть через сию стремнину, — я ткнула пальцем в лужу, — если бы была в юбке?

Бёздей усмехнулся, подошел ко мне и посмотрел на грязную, мутную воду.

— Грациозно? Сомневаюсь, — высказалась эта пакость. — Это было совсем не грациозно и нисколько не женственно. А будь ты в юбке, стоило бы поступить вот так…

И тут это чудовище красноглазое подхватило меня на руки, аки принцессу, и проперлось по луже, загребая воду своими дорогущими ботинками. Я настолько растерялась, что аж замерла. Ой, мама. А ведь меня раньше ни разу в жизни на руках не таскали. Тем более, как принцессу… Ну, разве что после моего недоутопления, причем тогда это тоже был Бейонд! Я удивленно воззрилась на Бёздея, но тот меня отпускать не спешил. Я окончательно растерялась и спросила:

— Ты чего меня как принцессу-то тащишь?

— Хочешь сказать, так было бы лучше? — ответил он вопросом на вопрос и в следующую секунду, хитро усмехнувшись, закинул меня на плечо, как мешок с мукой.

— Э, я тебе не мешок! — возмутилась я, тыкая пальцем ему в спину. Почему-то мне вдруг стало весело.

— Зато очень подходит к тому, как ты прыгала через лужу, — флегматично ответствовал Бёздей. Я заржала и начала тыкать его пальцами под ребра и дрыгать ногами, что было сделать сложновато, учитывая, что он держал меня в районе колен, и я якобы возмущенно ответила:

— Зато мне не пришлось надевать юбку! А юбка — это зло!

— Юбка — это красиво, — пожал плечами Бейонд, наплевав на то, что на одном из них висела я. — А раз ты в джинсах, будешь мешком.

С этими словами он потопал к выходу из парка, так меня и не отпустив. Мне было весело: так необычно я уже давно не развлекалась, а потому я смеялась, пыталась защекотать эту пакость, которая на это никак не реагировала, долбила по его спине кулаками, несильно, правда, и даже пару раз небольно ущипнула. Наконец Бёздей не выдержал подобных измывательств и высказался:

— Ты слишком шумный мешок. Обычно они себя так не ведут.

— А ты мешки таскал? — озадачилась я.

— Да, пару раз, — хмыкнул ВВ, выползая за ворота парка. Народ косился на нас, как на шизиков, но нам было глобально на это начхать.

— А расскажи! — заявила любознательная я, ухмыляясь в предвкушении интересной истории.

— Только если мешок мешком станет, — выдвинул условие провокатор.

— Да без проблем! — обрадовалась я и повисла у него на плече, вытянув руки, прямо аки трупик. — Неси меня, мой прозектор, в наш морг! И препарируй, препарируй до смерти!

Бейонд беззвучно рассмеялся, как смеялся всегда, когда не репетировал свой дурацкий наигранный хохот, то есть от души, и начал повествование, а я косплеила мешок, он же — труп, и внимательно его слушала.

— Я носил мешки с цементом, когда ушел из дома Вамми, и мне надо было проследить за одним человеком, работавшим на стройке, куда я устроился разнорабочим, — негромко вещал Бёздей, топая к нашему дому. — Это было связано с моим делом, с местью приюту, ведь тот человек имел к нему прямое отношение. Тогда у меня был несколько иной план, позже модернизировавшийся в то, что произошло. А второй раз, вернее, как раз первый, я носил мешки в приюте, когда у нас реконструировали колокольню. Воспитанники помогали строителям.

— Ого… — протянула я. — Так ты и к физическому труду привык, не только к умственному…

— Я более приспособлен к жизни в реальном мире, чем L, — ответил мой маньяк, и я возмутилась:

— Да при чем тут L? Эта апатичная панда, как Себастьянчик его называет, тебе в подметки не годится! Он вообще какой-то… бездушный! Сядет у компа и молчит, словно ему язык щипцами вырвали! А ты мне каждый вечер такие интересные истории рассказываешь! Я теперь эксперт в греческих мифах, вообще! А что этот дятел может? Только долбить апатично свои знания в головы другим! Он своей оценки, и то дать не может — тупо материал предоставляет! А ты мне всегда свою точку зрения высказываешь, но не навязываешь. L вот если и говорит Себастьянчику, что по какому-нибудь вопросу думает, то пытается эти мысли ей в голову втемяшить, нахал! Благо, у него не получается… А ты меня всегда слушаешь, тебе интересно, что я говорю. Хотя обычно люди говорят, что я назойливая болтушка, и я всех бешу. Да ты в тысячу раз лучше этого манекена!

И тут Бёздей поставил меня на ноги и заглянул прямо в глаза.

— Ты чего? — опешила я.

— Ты правда так думаешь? — спросил он тихо.

— Ясен фиг! — возмутилась я, всплеснув руками. — Я вообще никогда не говорю того, чего не думаю! За редким исключением…

— За каким? — Это допрос, Бёздей?

— С родителями, — нахмурилась я, не отводя взгляд. — Им мне приходится врать, потому что иначе не получается…

И тут случилось Нечто. Уголки губ Бейонда дрогнули и явили миру в моем лице слабое подобие улыбки, больше похожей на спазм, но доброй и теплой. Обычно он ухмыляется с безумным видом или улыбается абсолютно неискренне, а вот сейчас от него прям за версту веяло теплом и той самой пресловутой искренностью. А улыбка у него, если честно, красивая… Сердце почему-то вдруг бешено забилось, и я сама не поняла, как улыбнулась в ответ, а Бейонд тут же закинул меня обратно на плечо.