Минут десять мы с Сатклиффом, сидя друг напротив друга за столом, переругивались, а точнее, он на меня наезжал всем тыном, а я пыталась его утихомирить, уводя разговор в мирное русло, но порой вворачивая какую-нибудь отнюдь не очевидную глупость, чтобы жнец мог вновь обвинить меня в идиотизме и выплеснуть ещё часть негатива, успокаиваясь и в то же время делая вывод о том, что как враг я его не достойна, ибо разумом не вышла, а потому могу быть лишь девочкой для битья, которая не сможет навредить. Когда жнец подуспокоился, я осторожно предложила поискать Лёшку, но так, чтобы он не догадался о причастности к поиску и волнению за моего братца самого жнеца. Грелль помыкался, но спросил, что я напридумывала, а я ответила, что самому жнецу идти на поиски нельзя, а я не могу пойти, потому как еле на ногах стою. Да-да, признавать свои слабости, когда надо уверить противника в собственной беспомощности, — милое дело! И потому я предложила попросить о помощи моего помощника. Кстати, когда я уточнила у Клода, не против ли он и может ли в данный момент отправиться на поиски, активно орудовавший половой тряпкой демон ответил, что безусловно найдёт моего брата, если мне это необходимо. И, цитирую: «Это не вызовет неудобств». Михаэлис отнюдь не слегка прифигел от подобного поведения буки-Клода, потому как у него аж моська лица вытянулась, а я праздновала мини-победу. Правда, лишь в душе — внешне я делала вид, что не замечаю состояния своего дворецкого.

С планом Грелль нехотя согласился, и Клод, закончив уборку кухни, отправился на поиски пропавшего томата. Причём под шумок я успела всучить ему список покупок, сделанный мной ещё во время обеденного чаепития. Хотела нагрузить демонов покупкой всяких полезностей для путешествий во времени ещё в момент нашего похода за одеждой, но… Человек предполагает, а Бог располагает, как говорится. Меня подстерегла птица Обломинго. И благодаря ей Фаустус ушёл на поиски Алексей-свет-Генриховича вместе с указанием о покупке в круглосуточном супермаркете несомненно необходимых в жизни любого путешественника (особенно во времени) вещей. Я же, проводив демона печальным взглядом, озадачила всех присутствующих важным, но неприятным лично для меня вопросом:

— А что Гробовщик забыл в комнате Лёшки?

Ответ оказался на удивление банальным. Он как ушёл вместе с Динкой, так с ней и вернулся, причём тащил кучу пакетов. После этого они заныкались в комнате моего братца, и Дина периодически оттуда выходила, оставляя «жнеца на пенсии» одного. На вопрос Грелля о том, что происходит, готесса ответила, что они с Гробовщиком зашли в дорогущий магазин и накупили фирменного шмота, а теперь жнец всю эту кипу одёжки примеряет. Собственно, насколько мы могли судить, примерка продолжалась, потому как порой дверь Лёшкиной комнаты, слегка скрипнув, открывалась, и из коридора доносились едва различимые шаги, а через некоторое время Легендарный вопил: «Заходи!» — и дверь вновь скрипела. После этого слышались смешки Величайшего, не переходящие в гогот, и некоторые его реплики, которые я отнесла бы к разряду «рассмеши себя сам, имея отвратительное чувство юмора».

Вот так вот мы и просидели на кухне около часа, обсуждая Динку, её модель для закрытого показа фирменного тряпья, происшествие в магазине и моего братца, а точнее, причины, побудившие его пойти меня искать, о которых я могла лишь догадываться. Попутно мы бухали чай, а Себастьян пёк шоколадный торт, не забывая и об основном ужине, который был почти готов — оставалось лишь заправить салаты. Собственно, Грелль оказался довольно любопытной личностью, и идиотом не являлся ни на грамм, даже при всей своей эксцентричности, а Нокс был способен держать себя в руках и не клеиться каждые пять минут к единственной особи женского пола, находившейся поблизости, хотя комплиментами, конечно, он сыпал, как небо, желавшее изничтожить урожаи, градом. Себастьян язвил мне, как и прежде, я же решила на этот вечер отправить врага в игнор, и на колкости отвечала спокойно и не иронично, стараясь сконцентрироваться на попытке наладить отношения со жнецами. С Михаэлисом же их налаживать я не собиралась, потому как он, чисто гипотетически, находился у меня в подчинении, а значит, до выяснения причин моей живучести начать проворачивать мою тушку в фарш права не имел. Плюс, он был адекватен (относительно), а потому вспышка гнева вряд ли бы заставила эту ледышку с пунктиком на язвительности нашпиговать меня ножами, вилками и зубочистками. А вот Грелль вполне мог накинуться на меня вновь, уже в отсутствие демонов, да и Нокса стоило попытаться настроить на неромантичный лад, переведя его в состояние «как женщина она мне не интересна, но поболтать могу». Собственно, добиться этого было возможно, ведь из этих разговоров я вынесла важную информацию: Ронни любил женственных, мягких, покладистых девушек куда больше, чем наглых, напористых и вообще по характеру больше напоминавших мужиков. А потому, при обращении к блондинистой пакости я стала акцентировать своё поведение именно на том, что я — волевая личность, ненавидящая подчинение и не признающая шовинизм. Короче говоря, с Ноксом я старалась придерживаться линии поведения «свой парень», с Греллем — «нахальная наивняшка, не способная стать опасным противником», причём не «тупая», а именно «наивная» — разница очевидна, а с Себастьяном пыталась сохранить нейтралитет. С моей стороны, конечно, — он-то язвил во всю. Впрочем, к концу первого часа наших посиделок, ему, похоже, надоела игра в одни ворота, а потому ехидничал он уже куда меньше.

Наконец, входная дверь хлопнула, прерывая рассказ Сатклиффа о том, как он познакомился с мадам Рэд, «единственной женщиной, которая его когда-либо понимала», и через минуту на кухню ворвалось торнадо. Звали его Лёша, и новых неприятностей моей кухне он не причинил. Зато попытался причинить вред мне, вопя о том, какая я нехорошая, и как подло с моей стороны вот так вот исчезать, не сказав ни слова, да ещё и отключать телефон. Я хмыкнула, достала из кармана мобильный и ожидаемо обнаружила, что батарея разрядилась — ведь мобильник у меня был старый и пожирал полученную из розетки энергию крайне быстро. А потому тот факт, что прошлую ночь я провела у Динки и не подзарядила железяку необходимыми ей электрическими импульсами, лишил эту самую железяку жизни, а Лёшку — возможности со мной связаться. С утра-то я мобильник на зарядку поставить забыла…

— Спокойствие на атомной подводной лодке! — затыкая словесный фонтан брата, гаркнула я и протянула ему мобильный.

Лёшка фыркнул, но телефон взял, а спустя пару мгновений, наполненных попытками врубить аппарат, разразился бурной тирадой на тему моей неорганизованности, склероза, слабоумия и прочих прелестей.

— Ты вообще сдурела? — вопил он, размахивая моим мобильным, аки Хрущёв башмаком. — Слабо трубу зарядить было? А если б форс-мажор? Так трудно воткнуть «вилку» в розетку?

Я мысленно съехидничала, что ежели бы мне удалось вилку запихнуть в розетку, он бы стал обладателем единственной в мире жареной сестры. Но промолчала. Лёша же продолжал буйствовать, и теперь телефон стал его веером — мой ненормальный братик начал им обмахиваться.

— Я тебе звоню, звоню — тишина! «Телефон выключен или находится вне зоны действия сети»! А если тебя ограбили, кирпичом по башке шандарахнув? А если ты под машину попала? Ты ж, когда слиняла, не в себе была! Запросто могла в неприятности вляпаться!

О, так значит, он решил меня найти, потому что испугался, что я в силу своей временной невменяемости забуду об осторожности? Это уже почти оскорбление, Лёша! Потому как я никогда не теряю головы. Наорать — легко, заистерить — запросто, но совершить поступок, ставящий в опасность мою жизнь или твою, дорогой мой братик, а также твоей подруги — никогда. И ты это отлично знаешь! Кто тебя вытащил из-под обломков, когда ваш дом взорвали? Не помнишь? А я помню. Всё до секунды помню!

— И вообще! Чего убегать? Ну, подумаешь, устроил один псих скандал, помахал другой пистолетом. Ну, перенервничала ты! Так какого чёрта убегать, обложив всех десятиэтажным?! Ну, обозвала их и пошла домой — чего сбегать-то? Наорала и в кусты! Да ещё и мобильник сдох! И как тебя искать? А если б наркоманы или гопники встретились? Ты ведь дерешься из рук вон плохо!