Тааак. Красота! Он меня обвиняет в трусости? В слабости? Отлично! А понять, что я ушла, чтобы ещё больше не наорать на жнецов и демонов, обладающих супер-силой, не судьба? Когда нервы на пределе, сдержаться сложно. А когда обзывать врага чревато наматыванием твоего кишечника на люстру, лучше промолчать. Это основа выживания! А тот, кто говорит, что будет, брызжа слюной, орать и доказывать свою правоту, скажем, серийному убийце, приставившему ему нож к горлу, или психически неуравновешенному террористу с заряженным пистолетом, просто лицемер! Потому что первый инстинкт человека — самосохранение. Все хотят жить. За малым исключением. Но исключения подтверждают правило. И это не слабость. Это просто здравый смысл. Потому что ты всё равно не докажешь психу, что он псих, а маньяку — что убивать нехорошо. И на твою мораль наплюют, предварительно вышибив тебе мозги. И сдохнешь ты, так и не добившись ничего в этой жизни. А потому морализаторство — не мой конёк. И если я хочу жить — я буду выживать. Не любыми способами, но всеми, которые моя мораль приемлет. И если надо заткнуться, чтобы язык не вырвали, я заткнусь. А потом найду способ превзойти врага, получить возможность не быть зависимой от него, и после этого, возможно, попытаюсь донести до него, как он был не прав. Но не оревом, а поступками или такими словами, которые не станут насмешкой. Потому что тот, кто стоит на ступень выше, не имеет права издеваться над тем, кто стоит внизу. Но чтобы подняться по этой лестнице для начала надо суметь выжить. И потому, брызжа слюной, нарываться на бензопилу я не собираюсь!

— Я, блин, как дурак бегал по городу, — всё ещё пытался пристыдить меня Алексей. — Переживал, блин! Ты же мне не чужая! Ну что, так сложно мобильный каждый день заряжать? Или так сложно сказать, куда пойдёшь? Или вообще домой пойти. Да хоть к Динке! Чего мне нервы трепать? Не казённые!

Собственно, ничего особенно нового в этих претензиях не было. Всё те же подводные камни, которые предъявляют как счёт к оплате, если ребёнок, муж, любовница, а может, даже родитель где-то задержался, забыв зарядить мобильный, или же пошёл прогуляться, забыв его. Старо, как мир. Но от этого не менее актуально, и используется всеми, кому не лень.

Лёшка размахивал руками, возмущался, предъявлял претензии и отказывался думать логически, а также предпринимать попытки понять мои мотивы. Я же сидела за столом, глядя ему прямо в глаза и усмехаясь. Просто ждала, когда же, наконец, ему надоест пытаться «вправить мне мозги». Но на это, в общей сложности, ушло минут двадцать, по крайней мере, если судить по часам. Ни слова не говоря, я выслушала брата с ухмылкой во весь фейс, а как только его фонтан заглох, заявила:

— Всё? Высказался? А теперь ответь мне, братик, с каких пор тебя настолько волнует моя судьба, что ты бежишь на поиски аж до наступления темноты? Помнится, когда я сломала ногу, свалившись в овраг прошлой весной, ни тебя, ни наших предков моё отсутствие не волновало, и нашли меня прохожие под утро, охрипшую и замёрзшую. Аве им, денег не пожалели на мобиле — «скорую» вызвали. Мне ещё вспомнить ситуации? И лишь один раз ты помчал на поиски. Так ответь, пожалуйста, о мой пышущий праведным возмущением брат, почему я должна была тебя предупреждать о том, куда пойду и насколько, а также проверять зарядку телефона, если у нас договор: возвращаться домой до двенадцати, а до этого времени никто ни за кого не переживает? Помнится, после аварии мы именно об этом договорились, так какие претензии?

Лёшка открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, а я усмехалась, сжимая под столом кулаки. Хорошо хоть, Клод мне их забинтовал, вот правда! А то опять бы в мазохизм ударилась и начала наносить самой себе тяжкие (или не очень) телесные повреждения. В конце концов, Лёха так и не нашёл, что ответить, а потому махнул на меня рукой и, бросив на прощание: «Дура!» — ушёл к себе. Может быть, и дура. А может быть, меня просто всё достало. И забота братца, проявляющаяся лишь когда ему это надо, и интервенты, свалившиеся на меня, как снег на голову, и их аномальное поведение, и желание моей жизни побыстрее завершиться, хотя я сама хочу жить. Ну и почему я должна выслушивать Лёхины претензии, а он мои — нет? Где справедливость? Хотелось бы сказать, что она восторжествовала, но нет. Я же понимаю, что он обиделся, поскольку я ткнула его носом в его собственные грешки в тот момент, когда он попытался «встать на путь истинный». А потому на душе у меня было паршиво. Но я лишь ухмылялась, провожая фигуру брата полным раздражения взглядом, а когда он ушёл, зевнула, поднялась и сказала гостям недорогим, что на сегодня с меня разборок хватит. Грелль попытался доказать мне, как я не права, так поступая с Лёшечкой, на что я ответила, что у нас так каждый день, и не стоит переживать — с утра помиримся. Попрощавшись с народом и пожелав им приятных снов (да, даже Себастьяну, хоть он и огрызок от кислого яблока), я направилась к себе.

Очутившись в родной комнате с алыми занавесками и закрыв дверь на замок, я наконец смогла вздохнуть свободно и сбросить маски. Поставив мобильный на подзарядку, я включила его, села на кровать и набрала смс сообщение.

«Извиняй. Вспылила. Нервы. Давай жить дружно? В качестве извинений проси… почти всё, что хочешь. Потому как сознаю, что потопталась на нелюбимой мозоли. Мир?»

Нажав на кнопку «отправить», я размышляла о том, что же Лёшка попросит в «оплату морального ущерба», но его ответ вогнал меня в непонятки и ступор минут на пять.

«Ладно, живи пока. Я добрый. Мир. А в качестве компенсации хочу, чтоб ты сделала этих придурков. Короче, если выживешь, причём с моей помощью, — оплатишь долг! А он платежом красен, сеструха!»

Далее шёл подмигивающий смайлик, а я смотрела на него и почему-то думала, что когда на душе скребут кошки, кажется, что они точат когти о горло, а воздух старается обойти легкие стороной, старательно выдавливая удушьем солёную влагу из глаз. Вот только «мужчины не плачут», а я давно решила, что буду Царём. А Царь, даже если он на самом деле — царица, определённо «мужик». Так что плакать — непозволительная для монарха роскошь, он лучше будет улыбаться. Вот я и улыбалась подмигивающему мне с экрана телефона смайлу. Минут эдак пять. А потом проморгалась, пнула котов из глотки, отправив их в полёт вокруг Земли, и настрочила следующее:

«Ок, брателло, считай, уже оплачено. И кстати, я всё равно бы выжила — мог и не напоминать».

И дразнящийся смайл. А ответ Алексея содержал всего одно слово.

«Знаю».

Он снова подмигнул мне через мобильный, а я рассмеялась. И кошки из души свалили сами. Захотелось спать, мир начал распадаться на сотни частиц, и я, шустро переодевшись в серую шёлковую ночнушку, быстро заныкалась под пододеяльник. Выключив ночник, я поудобнее устроилась на подушке и пробормотала:

— Как-то странно, гранд маман. Цой пел: «Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать». Вот только любовь — зло, и это доказано было ещё тобой и дедом, который ушёл к другой. Так почему первая часть этой строчки должна быть правдивой? Но я хочу в неё верить. Хочу, чтобы все эти мерзости в жизни были не напрасны. Или надеяться на поощрение в финале — глупо? Но вообще, я хочу жить, чтобы жить, а умереть — чтобы поставить точку. Красивую. И лишь тогда, когда я буду с этим согласна. Я эгоистка и хочу невозможного, знаю. Но ты ведь всегда говорила, что мечты дают нам крылья и шанс уйти от реальности. Поэтому я буду мечтать. И о своевременном финале, и о том, чтобы он оказался наградой. Причём знаешь, бабуль, я думаю, что темнота — не намного хуже других вариантов. Не знаю, куда души попадают в конце, но даже если ничего не будет, даже самого существования души, это тоже будет хорошо. Вполне. Меня устроит… Так даже… лучше…

Темнота накрыла с головой. И не было в ней ни звуков, ни вспышек, ни самого существования…

====== 8) Обыденность ======

«Homo homini lupus est».

«Человек человеку – волк».

Проснулась я в отличном настроении, что удивительно. Мир снова сиял всеми цветами радуги, прям хоть о гей-парадах вспоминай! Это, если кто не в курсе, из-за их эмблемы радужной… Кстати, о геях и им подобных: надеюсь, мой братец-первый-цвет-радуги тоже встанет «с той ноги». А иначе Греллю несдобровать — Лёшка обрушит на нервного жнеца всю свою желчь и нехилый словесный запас. А это, в свою очередь, может привести меня к лишению последнего родича. Не хотелось бы, кстати, потому стоило бы за Лёхой приглядеть, но мы оба работаем, так что приглядывать будет некому и не за кем, и я лишь надеюсь, что Сатклифф не увяжется за моим братцем на работу. А если конкретнее, то в клуб, где он пашет, аки раб на плантациях, барменом. Кстати, именно из-за места работы Лёха может дрыхнуть аж до десяти утра — ему всё равно к часу только в клуб тащиться. К часу дня, если точнее, потому как подготовку рабочего места к открытию клуба никто не отменял, и инвентаризацию всякой алкогольной ерунды — тоже. Ну а я — бухгалтер, а потому вставать должна в шесть утра, и тащить в офис свои бренные кости, отчаянно не желающие тащиться, аж к восьми часам. Лень, конечно, но кушать хочется, также как и носить нормальные шмотки. Да и Газпром осуществляет мечты, только если ты его услуги оплачиваешь, равно как и интернет-провайдер… А иначе информационный голод настигнет неплательщика вместе с голодом обычным, который погонит его на улицу — жарить сосиски на костре. А что, прям барбекю! Романтика! Я уже говорила, что являюсь оптимисткой?.. Но хватит размышлений! А то романтика костров может меня настигнуть…