Инка хмыкнула и потёрла глаза, явно не собираясь вставать. Кажись, она пыталась дождаться, когда головокружение пройдёт, но времени у нас было — кот наплакал, судя по тому, что вечно-вопящий Грелль говорил всё тише и тише. Он, кстати, вещал о том, что моя сестра не права, и если бы я «убился об стенку» зрелище было куда менее приятное, чем если бы он меня своей бензопилой раскромсал. Зашибись, фантазия у извращенца… Но я его не слушал (мозг целее будет), и, выбравшись из куста, помог сестре подняться. Пинком. Да, вот такой я молодец — потыкал её ляжку носком кеда. И знаете, помогло! Она зад от земли оторвала. Я ж говорил, что молодец?

— Какое кошмарное отношение к женщине! — возмутился жнец, всплеснув руками, и завел байду о том, что мужчина не должен так вести себя с дамами. Причём себя он явно причислял к этим самым «дамам»…

Это будет худшая наша тур-поездка во времени. Но, может, он хоть из-за моего «кошмарного отношения к женщине» свою идею фикс отбросит? Надежда, не умирай!.. Но её всё же убила «игривая попытка погрозить пальчиком» мужика, спутавшего свою гендерную принадлежность.

— И где мы? — задала вопрос дня Инка, прерывая тем самым мои мысленные стенания.

— В лесу, — поработал я Капитаном Очевидностью.

Сестрица смерила меня уничтожающим взглядом, а я показал ей язык. Квиты. Но я, кстати, сказал правду — мы стояли в густом, тёмном смешанном лесу с высоченными деревьями и довольно густым подлеском. Ничего примечательного в пределах видимости не наблюдалось: везде были деревья, кусты, трава и где-то высоко над нами — удивительно чистое, мирное, пронзительно-синие небо. Ляпота! Вот только шёпот, на который перешёл жнец, настораживал и не давал разнежиться.

И через минуту я понял, почему Грелль не хотел орать.

Где-то за деревьями послышался неясный гул голосов, и мы, в этот раз оклемавшиеся от перемещения куда быстрее, чем в прошлый, сгрудились кучкой. Голоса приближались, и стало ясно, что разговаривали мужчины. Много мужчин. К их тихому смеху и праздной болтовне примешивалось фырчание лошадей и шорох копыт, сминавших землю. А может, последнее мне лишь казалось. Голоса становились громче, речь отчетливее, и первое слово, которое я услышал, заставило меня сжать кулаки.

«Краснокожие».

Ненавижу расистов! Но, кажется, я понял, где мы… Солдаты приближались, а я всё отчётливее понимал, что мы меж двух огней: пойдём налево — встретимся с ними, направо — окажемся у индейской деревушки, к которой и направлялись эти расисты. А хотя нет, «завоеватели» будет точнее. Из разговора стало ясно, что они намереваются напасть на индейцев и уничтожить деревню, и некоторые фразы я, наверное, до конца жизни не забуду.

«Давно пора, а то я все деньги просадил. На скальпах можно отлично заработать!»

«Надеюсь, сегодня улов будет богатым. Главное, детей не упустить — они у этих отродий шустрые».

«Эти краснокожие отбросы опять будут сопротивляться. Нет бы они все тихо сдохли! Зря, что ли, им чумные одеяла столько времени продавали?»

«Но женщины у них горячие! А как они вырываются всегда!»

«Эта земля будет нашей. Краснокожим тут не место. Их место — на стене трофеев!»

«Позабавимся сегодня, парни!»

Забава. Игра. Бизнес. Человеческие жизни — просто способ заработать и развлечься. Вот так, ничего больше. Разменная монета в игре под названием «жизнь». Великая американская мечта — жить весело и беззаботно. Мечта, построенная на крови, скальпах и боли. А ещё на ненависти и подлости. Чумные одеяла, которые захватчики продавали мирным индейским деревушкам. Набеги на незащищённые поселения. Покупка земли за сущие гроши. Великая американская мечта работает только на благо великих американцев — разбойников, покинувших Европу в поисках лёгкой наживы. Они её нашли. Как и новый дом. Дом для нации, не имевшей корней на материке, который она захватила.

Да пошло оно всё!

Я схватил Инку за руку и прошипел, едва слышно, но она поняла:

— Мы идём в деревню. Мы предупредим их. И мне плевать, что ты скажешь. Мы не побежим.

— Ты дурак?! — побледнев, одними губами спросила она. Сама ты дура.

— Нет. Не дурак. И не последняя сволочь.

— История всё равно не изменится! — это типа глас разума, Инн? — Нам выжить надо, они всё равно все давно мертвы! — какая «милая» отговорка. — Мы их не спасём — Клод ясно сказал, что мы не сможем повлиять на историю!

— Зато мы будем знать, что сделали всё, что могли.

Инка хватала ртом воздух, а я повернулся к Дине. Подруга лишь кивнула и смущённо улыбнулась. Вечно она так — куда пнёшь, туда и покатится. Безвольная абсолютно! До поры, до времени… Хотя надо отдать ей должное — она могла Инку поддержать, а поддержала меня. И на том спасибо. Да нет, правда спасибо. Потому что не знаю, изменится история или нет, но мы спасём хоть кого-то. Не в истории и не ради неё — здесь и сейчас, ради тех, кто может выжить. В этой реальности, в этом времени. Рядом с нами.