А думал холоп о том, что скоро предстоит пережить и испытать, что отверг совет его хозяин и впервые поступает вопреки его просьбе. Волнение не покидало душу верного слуги. Печалился он в предчувствии беды неминуемой.

Так в полном молчании и таинственности кавалькада преодолела путь до села Торхово. Здесь возле самой речки Тупицы приютился железоделательный завод Андрея Денисовича Виниуса, бывшего хлебного торговца, который после обнаружения под Тулой доброй руды, приобрёл право на построение там железоделательного завода, обязавшись учить государевых людей всякому железному делу, а также поставлять пушки и железо в казну по назначенной цене. Все знали, что Андрей Денисович почитал тульского воеводу и зело много советовал тому, как управляться с городом. Именно по его совету воевода ввел стеснительные меры по отношению к торговле иноземцев. Но не многие знали, что в душе Виниус недолюбливал боярина Морозова и с удовольствием бы заменил того на государевой службе, сочетая личный интерес с казенным. Знал об этом тайном желании Акиня Петрович и захотел использовать это в своих целях. А поскольку знавала семья Шеиных людишек близких к Виниусам, то и получил он от оружейника добро на встречу с его приказчиком поначалу, предварительно узнав о цели таковой, а уж потом, может быть, и с самим владельцем с глазу на глаз.

Подъехав к закрытым воротам завода, Акиня Петрович, не слезая с коня, стал стучать кулаком в дубовые грубо тесанные полотна ворот. Через довольно продолжительное время по ту сторону раздался грубый мужской голос.

– Чего надобно?!

– Нам нужен Архип Осипов! – строго гаркнул боярский сын.

– Пошто?! – не унимался вратный страж.

– Ждет он меня по велению Андрея Денисовича! Я боярский сын Шеин Акиня Петров сын!

– Прощения просим! – отозвался стражник, но уже намного мягче и почтительнее. – Ждут тебя!

Буквально сразу, скрипя и кряхтя, ворота отворились и перед кавалькадой предстал вооруженный пищалью и ярко горящим факелом, мужик вида разбойного и крепкого, в кафтане расстегнутом, из-под которого вместо рубахи выглядывала крепкая волосатая грудь.

ГЛАВА 5.

Анджей Шишкевич, или как он требовал называть себя в русском походе Андрей, со своими людьми притаился в леску за Кузнецкой слободкой. Дорога из Алексина в Тулу пролегала совсем рядом с ними и один из гусар был назначен наблюдать за передвижением по ней разнообразных колымаг богатых и не очень купцов, детей боярских, дворян, крестьян на телегах и без них, простых торговцев, конных и пеших стрелецких разъездов, - всех москалей. Остальные его люди в количестве дюжины гусар расположились на прогалине. Лошадей у них не было, Анджей решил, что с ними будет больше мороки, ведь для того чтобы подпалить склады, нужно прежде к ним подобраться. Охранялись они токмо сокращенными стрелецкими дозорами по полдесятка, которые постоянно не находились у стен складов, но и далеко не отлучались. И лучше подобраться к своей цели незамеченными было пешим порядком, прикинувшись посадским людом. Да и скрываться после будет надежнее без коней, которые могли ржать и шуметь где-нибудь в засаде. Посему они оставили лошадей в Петровской слободе, где Адам Кисель установил свою ставку, а сами, разбившись на пары, под покровом ночи пробрались в этот лесок. Там же в слободе оставались и основные силы их отряда: с полсотни гусар, казаков и лихих русских людишек, что позарились на польское золотишко. Костер палить в лесу Шишкевич не позволил и все они грелись как могли. Благо день выдался не холодным, светило солнышко и под его лучами отряду гусар казалось, что они греются. Подстелив под себя овчинку, взятую из избы в Петровской слободе, Анджей лежал на муравчатой земле. Заставляя себя заснуть перед опасным делом. Он закрыл глаза и думал о том, как вернется домой и встретится со своей зазнобой, красавицей украинкой по имени Олеся. Они познакомились с ней в Киеве, когда Анджей приезжал за набором казаков в Запорожское войско. Остановившись в хате на берегу красавца Днепра, Анджей сразу же приметил соседку, чья хата стояла рядом. Сидя на скамье и любуясь видом на величественную реку, он, повернув голову, увидел Олесю. Та стояла в белой вышиванке, с разноцветными лентами поверх толстенных смоляных кос, скрученных вокруг головы.

– Пан наш сусид? – пропела девица, посмеиваясь над его окаменелостью.

– Так…

– А як пана звуть?

– Анджей… а…

– Олеся! – предугадала она его вопрос. – Пан надовго до нас?

– Скоро повертатится.

– Душе шкода…

И сразу он понял, что влюблен. Влюблен сильно и навеки. Закончив свое дело, Анджей уехал в Краков, который продолжал считать сердцем Польска, а не Речи Посполита, но как только выдались несколько свободных дней, он вновь вернулся в Киев, но уже к Олесе.

Лежа на овчинке и жмурясь, странно, но, от таких же, как и в Польше лучей солнца, Анджей вспоминал нежные руки Олеси, ее сладостные губы, густые, ароматные волосы. Она была красива, как богиня. Правда девушке исполнилось уже двадцать пять, но его это не беспокоило. В конце концов и он не был молодым юношей. Возраст Христа подкрался прошлым летом и обозначился сединой в его и без того светлых волосах. Род его происходил от украинцев, получивших от польского короля шляхетство, лет сто назад. И с тех пор его предки никак не смогли поправить свое положение, оставаясь бедными, но добрыми помещиками, на которых с удовольствием батрачили соседские семьи казаков, ушедших в Верхнее войско. Только он, поступив на службу в Речь Посполиту, стал медленно и понемногу умножать достаток и материальное имущество семьи. Он получил от ляхов еще немного земли под Киевом, деньги в золотых монетах стал складывать в горшок и прикапывать его во дворе большого дома, занимаясь этим приятным делом все чаще и чаще. За этот поход он рассчитывал еще больше обогатиться, поскольку его начальник Адам Кисель посулил всем товарищам за успешно исполненное дело богатства несметные и повышение по службе. Так в мечтах и воспоминаниях Анджей незаметно для себя уснул. Он видел сны, но ему казалось, что он просто думает и вспоминает. Он не понимал, что его мысли полны непредсказуемости и новизны, что воспоминания порой нереально красивые и сладкие, что мысль течет не останавливаясь, преображаясь до сладостной сказки, что пела ему перед сном мать.

– Пан Шишкевич! – Андрей открыл глаза и увидел перед собой молодого польского гусара, что наблюдал за трактом. Стемнело и серое небо, под которым он лежал осыпалось светлыми искрами, будто от костра. – Пан начальник, дорогу уже не видно…

– А… - Андрей сглотнул накопившуюся слюну, поежился от вечернего холодка и только потом пришел в себя.
– Да, вистачити чергувати… Зараз підемо палити склади…йди збирай хлопців.

Гусар оставил начальника приходить в себя, а сам поплыл по высокой засохшей и замерзшей траве к остальным товарищам. Андрей встал его тело тряхнуло от холода и он, подняв с земли овчину, набросил ее поверх кафтана. Пристегнув саблю и вставив за пояс два пистолета, которые лежали у него рядом с головой, начальник отряда пошел вслед за исчезнувшим в темноте несколько мгновений назад гусаром. Луна тускло освещала их природный схрон под небом, но палить факелы необходимости пока не было, да и опасно было, вдруг кто заметит.

Дойдя до вытоптанного места, где лежал его отряд, командир приказал всем собраться. Гусары встали и выстроились перед Шишкевичем. Перед Андреем стояли переодетые в русские платья польские гусары, крепкие, сильные, смелые и ненавидящие Московию. Двенадцать человек, готовых жертвовать собой ради приказа Речи Посполитой, горячо любимой и единственной рідної матері. Начальник осмотрел каждого, проверил его личное оружие и наряд. Кафтаны, овечьи тулупы, сапоги с загнутыми носами, кушаки, шапки, - все соответствовало одежде московских вольных людишек. Все оделись соответственно месту, вот только чубы и длинные усы, свисающие с кончиков верхней губы далеко к подбородку, вызывали сомнения в принадлежности к русской национальности этих людей. Ничего, - подумал Андрей, - в конце концов ночь, и никто не будет вглядываться в лица этих головорезов.

– Друзі мої! Настала та хвилина, заради якої ми тут. Підпілля мирне життя ворогів Речі Посполитої! – начал он по-украински, но сразу же перешел на польский.
– Boska sprawiedliwosc ponad zycie! Posiadasz boska moc w swoich rekach! Nalezy pamietac, ze Boska sprawiedliwosc ponad zycie…

Гусары стояли молча и угрюмо слушали своего предводителя. У каждого в душе накопилось много боли и ненависти, поэтому слова Шишкевича, этого украинского шляхтича, который только волей Адама Киселя стал их начальником в общем не имели для них никакого значения. Они и так были готовы палить, убивать и грабить.