— Лиам! — Киллиан чуть не плакал от радости. — Это ты… Ты!

А ещё рядом был дедушка…

— Надо бежать отсюда, — невольно произнёс Лиам вслух.

Он отодвинул стеллаж и закрыл им себя и Эльзу от тех, кто собирался войти, потом взял сестру на на руки и принялся ждать. Когда серые твари ворвались в комнату, он опрокинул на них стеллаж и выскочил из комнаты, уворачиваясь от их уродливых лап. Лиам хотел выбежать на улицу, но успел только запереть Эльзу в туалете на первом этаже.

— Лиам! — выкрикнула она, перед тем, как он захлопнул дверь, и её голос долго не выходил у него из головы.

Лиам вылетел в гостиную, где на стене весела сабля, подпрыгнул, пытаясь дотянуться, но у него опять не вышло. Одно из чудищ схватило его и попыталась зарезать кривым ножом, но он насилу вырвался, покатился по полу и забрался под широкий журнальный столик, использовал его как щит и выбил у упыря нож. Упырь обратился в черный пепел, как и нож, вошедший в его подбородок. Лиам перемахнул через диван и понял, что окружен. Пять упырей подступали к нему, уставившись на него пустыми глазами. Один, подобравшийся ближе всех, замахнулся и рассек воздух в том месте, где секунду назад была голова юноши. Другой, безоружный, сшиб Лиама с ног и придавил к полу. Давление ослабло, когда окно в гостиной внезапно разлетелось на части. Упыри замерли, растерялись и затем кинулись на вновь прибывшего. Лиам сбросил с себя монстра, добрался до сабли и убил своего противника. Теперь он наконец сумел разглядеть своего спасителя, и приятно удивился, когда понял, что это Адам Голд.

Адам держался только за счёт своей изворотливости и едва поражал цели кинжалом. Он убил всего одного упыря, когда Лиам остальных, едва соображая, что происходит. Тем временем в дом уже забирались новые монстры

— Надо укрыться! — крикнул Адам. — Где тут можно укрыться?!

— Подвал, — сказал Лиам, лихорадочно соображая, как добраться сначала до Эльзы, а потом до подвала.

Адам выскочил назад в окно, очень быстро, и большая часть врагов ринулась за ним. Лиам же подумал, что Адам решил его бросить, но он только обежал дом и, немного задыхаясь, вошёл с черного хода. Воспользовался заминкой, Лиам забрал Эльзу из туалета и спустился в повал вместе с Адамом.

— Вопрос времени, когда они сюда прорвуться, — сказал Адам. — Дверь не выдержит.

— Зато здесь лестница, по которой за раз больше двух не спустится, — бодрился Лиам.

— Но, учитывая их скорость, спустятся все сразу, — мрачно сказал Адам. — Хорошо, что они очень глупые и плохо реагируют. Иначе мы бы не смогли сбежать. Я весь в маленьких ожогах…

Лиам и сам был в таких, везде, где его хватали эти создания.

— Спасибо, что спас, — поблагодарил Лиам.

Адам не ответил, только поморщился и сел на пол, переводя дух. Лиам понимал, что о содеянном друг не сожалеет, а просто мысленно находится где-то ещё.

***

Голд обнимал дочь и не верил, что она тут. Ещё он не верил, что снова собирается с ней разлучиться. Ему всё равно придётся уйти, а ей придётся остаться тут, с матерью. Он опять запретил ей выходить. Девочка спорила, но совсем недолго в этот раз, Голд заверил её, что возвратится при первой же возможности, — ложь, которая может стать правдой. Теперь Белль обнимала её, а он молча прощался с ними. Слова здесь были лишними, только подтачивали решимость.

— Всё, — нетерпеливо сказал Крюк. — Пошли уже, кто идёт.

— Так будет быстрее, — Эмма поцеловала мужа и взобралась на лошадь.

Согласно наспех составленному плану они выходили первыми, а Эмма верхом выскакивала следом. Роланд и Генри разбарикадировали дверь, и Крюк с Голдом сразу вышли и вступили в бой. Эмма через мгновение проскакала рядом и унеслась прочь. Часть войска Синдальта пыталась её преследовать, но остальных больше волновала кровь пеших воинов. Их было слишком много — по пятнадцать на каждого. Благо были они глупыми и слабыми, но, к сожалению, быстрыми. Генри и Роланда Голд потерял из виду в самом начале, и из его союзников этой ночью остался только Крюк. Голд разделался с пятерыми, когда Киллиан жестоко расправлялся уже с десятым или двенадцатым. Пират убивал с удовольствием, с вновь обретённым азартом. Голд размахнулся и рассёк туловище чудища, из которого полилась серая вязкая жижа, некий аналог крови, свойства коей выяснять не хотелось. Он размахнулся ещё раз и разрубил голову надвое, радуясь, что Дэвид всё-таки заботился о мечах, но потом, в следующем теле, его меч застрял. Он не успел быстро вытащить оружие и обжёгся. Ожог напоминал тот, что уже был у него над глазом.

— Чёртова дрянь! — свирепо рычал Крюк поблизости, проявляя излишнюю жестокость к безликому врагу, играя с мышью, прежде чем убить.

— Всегда знал, что не бывает бывших пиратов! — рассмеялся Румпельштильцхен, и Киллиана недовольно скривился от его слов.

Вскоре Крюк убежал спасать своих брошенных детей, и Румпель подумал с каким бы удовольствием он сам бы отправился домой к своим сыновьям, но Форт всё же был лучше защищён, а потеря любой из его женщин, укрывшихся здесь, была для него немыслима. Смиренно он продолжал сражаться с разрастающимся полчище, с некоторым удовлетворением отмечая, что он для них интереснее дома, будто на нем стояла особая метка. Хорошая сделка. Он был на неё согласен.

Голд начинал уставать. Он сомкнул пальцы левой руки на правом плече и с усилием надавил, стараясь поддержать самого себя и ослабить напряжение, что крайне необходимо, когда у твоего противника есть уникальная возможность создавать из пустоты неограниченное количество новых голов. Он потерял счёт тому, сколько таких голов он сшиб, и разумеется вскоре настала очередь его собственной. Загнанного в яблочный сад, Румпельштильцхена сбили с ног. Меч затерялся в траве, где-то справа. Туда он и собирался откатиться, уворачиваясь от вражеского удара, и в тот момент, когда серый монстр занес оружие над его головой, он мысленно откатился назад во времени, перенёсся в прекрасный январский вечер, когда они всей семьёй сидели в библиотеке и играли в старую добрую Монополию. Крису тогда было три. Он сидел у Голда на коленях, и Голд обнимал его левой рукой, зарываясь носом в жиденькие волосы на его макушки. Он был таким маленьким, тёплым и нежным, что и сейчас отцовское сердце таяло при одном только воспоминании.