— Отстань от девчонки, — посоветовал следователю Влад, также участвовавший в следственном эксперименте. — Сдается, она действительно ничего не помнит.

— Она выгораживает кого-то из сестер, — с полной уверенностью в голосе заявил Полянский. — Только это обстоятельство могло бы заставить Наталью молчать.

— И кого же именно: Лолиту? Ренату? Кого из них ты считаешь убийцей?

— Никого, — процедил Стас. — Но мне отчего-то кажется, что Наталья была здесь не одна…

— Тогда кто убийца?

— Тот, кто пытается подставить Наталью и пользуется ее безмерной любовью к сестрам, — выдал свои мысли Полянский. — А еще мне очень не нравится состояние нашей подозреваемой — посмотри, на ней же лица нет.

— Ну, знаешь, пребывание в СИЗО кого угодно может сломить, — предупредил друга Влад. — А Наталья девушка скромная, домашняя.

— Я имею в виду нечто другое, — поведал Стас. — Есть основания полагать, что Наталья страдает некоторыми… гм… нервными расстройствами.

— Ты думаешь, что она сумасшедшая?! — изумленно воскликнул Влад.

— Не совсем так, — осадил друга Полянский, — но у Натальи имеются определенные фобии, и я всерьез опасаюсь, что пребывание в заточении может сказаться на ней не лучшим образом.

— Страх замкнутого пространства? — предположил оперативник.

— Скорее боязнь одиночества, — подметил Полянский. — У Натальи, как я выяснил, было трудное детство…

— Как и у многих из нас, — не преминул заметить Влад. — Ладно, пойдем в машину, нас уже ждут.

В кабинете Полянского ожидал небольшой сюрприз — прибыло дело из Оренбурга, запрошенное им почти неделю назад. Следователь тяжко вздохнул — в связи с событиями последних дней он перестал верить, что тайну серийного маньяка можно открыть, опираясь на события многолетней давности. Но возвращать дело назад, так и не вскрыв конверт, было бы, по меньшей мере, проявлением неуважения к коллегам, откликнувшимся на его просьбу. Достав из ящика канцелярский нож, Стас вскрыл конверт и погрузился в изучение.

Трагичная история, произошедшая в Оренбурге больше двадцати лет назад, настолько захватила воображение следователя, что он на несколько часов попросту выпал из окружающей его действительности. Всепожирающее пламя, на тушение которого понадобилось шесть часов и три пожарных расчета. Горел особняк известного в городе политика, славившегося своими многочисленными связями в высших кругах власти и неистребимой слабостью к противоположному полу. Главной подозреваемой по делу проходила некая молодая особа, бывшая пассией хозяина дома последние несколько месяцев. После описанных событий девушка пропала без вести и до сих пор числилась в федеральном розыске. Но насторожило Полянского не это — все дело было оформлено так некорректно, откровенно небрежно, в нем имелась масса несостыковок и недоговоренностей. И это несмотря на личность погибших! Ни исследований останков, ни опроса свидетелей и ближайших родственников, ни подробного выяснения обстоятельств, предшествующих пожару. И все же, не смотря на откровенную сфабрикованность, дело было списано в архив. «Кому-то очень не хотелось, чтобы за расследование взялись всерьез, — подумал Полянский. — Не все так чисто, как тут намалевано… Странно, что мне его вообще прислали. Хотя, за прошедшие годы следователь, занимавшийся этим делом, мог давно покинуть свой пост, да и руководство, наверняка, уже не раз поменялось. Об этом случае давно все забыли — для этого была приложена масса усилий…»

Стас отложил дело и принялся прогонять в уме полученную информацию. «Итак, — рассудил он, — у нас имеется трое погибших… Опознано тело только одного из них — главы семейства. Происки конкурентов? Или напротив — политик сбежал, прихватив с собой любовницу? Интересно, сколько нужно заплатить, чтобы тебя сочли погибшим?.. Но зачем нужно было так жестоко обходиться с семьей — жена не давала развод? А сын? Стоп! Тело сына вообще не было обнаружено… Получается, господин… — Полянский приподнял обложку дела и взглянул на фамилию, — Лоскутов мог сбежать с молодой девицей, прихватив с собой и сына. Что у нас есть по сыну… ага, Лоскутов Николай; на момент смерти ему было шесть лет, то есть в этом году ему должно было исполниться тридцать два…» Догадка серой мышкой промелькнула в голове Полянского, но тут же угасла — ни в одной из немногочисленных справок по мальчику не было указано, что ребенок был инвалидом или имел бы отклонения в развитии. «Очень жаль, — сник следователь, — могло бы срастись…»

Не имея желания рыться в чужих недоработках, когда своих по горло, Полянский отложил дело в сторону. Вместо него он поставил перед собой служебный телефон, намереваясь обзвонить руководителей лесничества, чтобы выяснить, как давно пустует сторожка, и на каком основании в ней поселили неизвестного. Узнать удалось немного, вернее совсем ничего — помещение давно признано нежилым и подлежащим сносу. На вопрос о том, почему сторожка так и осталась нетронутой, заикаясь и увиливая, ответил только начальник отдела кадров местного лесничества — якобы в «избушке» поселился некий «целитель», принимавший у себя страждущих. «М-да, вот только шарлатанов, выманивающих из больных людей последние сбережения, мне и не доставало… — возмутился про себя Полянский, но все же пригласил сотрудника лесничества к себе — выяснить подробности и прикрепить опросный лист к материалам дела.

Ближе к вечеру позвонил Влад и назначил Стасу встречу в забегаловке возле парка, пообещал приятный сюрприз.

— Если ты решил меня с кем-то познакомить, то я пас, — устало выдавил из себя Полянский.

— А вот и не угадал, — рассмеялся в ответ оперативник. — Мой сюрприз связан с кое-чем другим, важным для тебя.

— И чем же?

— Уболтал, намекаю: помнишь, ты просил меня побеседовать с таксистами?..

— И?..

— Я нашел мужика, который подвозил Наталью от сторожки лесника до дома! — не без гордости заявил Влад и многозначительно замолчал.

— Класс! — сразу же оживился Полянский. — Приезжай ко мне, расскажешь.

— Вот еще?! — возмутился Влад. — Это ты вылезай из своевольного заточения и подходи в закусочную — там все и обсудим.

— Мне кажется, или ты действительно меня шантажируешь?

— Совсем немного, — дружески хохотнул оперативник, — другого способа вытащить тебя из кабинета я просто не вижу.

— Хорошо, приду, — согласился Полянский. — Надеюсь, это не уловка…

Стас не любил шумных мест, в которых собирались подвыпившие компании, чтобы залить порядочной долей горячительного все жизненные трудности и, опрокидывая очередную кружку пива, пожаловаться на тяжелую судьбу своим собутыльникам. Не по нутру приходились следователю крутобедрые официантки, скалившие на более-менее приличных посетителей свои не всегда целые зубы; пошлые анекдоты и тяжелый, пропитанный потом и безденежьем воздух.