– А зачем ты улетела из дома?

– Не знаю, - неохотно выдавила я из себя.
– Не помню.

– Ну да, -кивнула Бетан понимающе, - ты тогда еще маленькая была... в смысле, только появилась...

Я солгала подруге. Мы с братом - не люди, и я никогда не была несмышленым младенцем. Я помню все с того момента, как первый раз увидела свет - с того момента, как отец вырезал на заготовке большие круглые глаза.

Я помню, как отец изменился в лице и захрипел, роняя из рук резец. Помню, как плакал Буратино. Горе не сблизило нас с ним - брат любил отца, а я не успела узнать и полюбить его.

Помню, как приходили к нам многочисленные соседи. Обнимали Буратино, садились за стол, вспоминали папу Карло... На меня косились насторожено, им не нравилось, что я не плачу и не вступаю в разговоры, а только смотрю угрюмо.

То, что мы с Буратино живые, соседей ничуть не смущало. Ну да, такое хобби было у старого Карло - деревянных кукол делать. Почему живые, почему ходят и разговаривают? Да говорят же, со странностями был старик...

Потом Буратино уехал с бродячим цирком, а я осталась. Он звал меня с собой, я не захотела. Я уже поняла, насколько некрасивым, нечеловеческим было мое лицо, и не хотела, чтобы меня видели. Может, в цирке я даже и пользовалась бы успехом, люди во все времена любили пялиться на уродов... Вот только никто не спрашивал, что об этом думают уроды.

Я не поехала с братом, но и оставаться без него в родном городе, в чужом и неприветливом ко мне городе, где меня никто не любил, мне было незачем. И я дождалась самой темной ночи и полетела куда глаза глядят. Повторяю, мы видим в темноте.

Я летела по ночам, а днем пряталась где-нибудь на чердаке. Все чердаки казались мне одинаковы, и все крыши тоже... и все города тоже были одинаковы. И в каждом из них никому не было до меня дела.

Может, и здесь я не задержалась бы, хотя он правда мне понравился своей спокойной сдержанной красотой и своим неярким, бледно-голубым небом. Но здесь я встретила Карлсона. Это было почти невероятно - чтобы я со своими крыльями и он со своим пропеллером нашли друг друга. А на мое лицо Карлсон со своим обычным легкомыслием вовсе не обращал внимания.

Потом меня нашел брат. Я так и не узнала, как именно он меня искал. Не лазил же он наугад по всем крышам во всех городах? Не знаю...

И с тех пор моя жизнь текла спокойно и размеренно, пока не появилась Бетан.

И как же я вообще жила, пока не встретила Бетан?

Оказывается, Бетан не забыла про тот разговор. Несколько дней она молчала - не иначе как из вежливости, - а потом опять спросила о том же.

– А почему ты сидишь на месте все время? Разве тебе не интересно полетать, мир посмотреть?

Я молчала, подбирая слова и втайне надеясь, что она отвлечется и забудет про свой вопрос. Потом наконец ответила:

– Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь увидел... кто-нибудь из людей. Я и сама себя видеть не хочу, и другим незачем. Я и так знаю, что я урод, этого не забудешь... но все равно не хочу новых напоминаний.

Бетан смотрела на меня с изумлением:

– Ты считаешь себя уродом? Да ты очень красивая!

– Я что, дура или слепая? Я себя в зеркале видела и не забыла. Конечно, я урод, и смотреть на меня противно.

– Мне - не противно! И Буратино, и Карлсону тоже.

– Это вы просто привыкли. Буратино - мой брат, он меня всякую будет любить. Карлсон сам не красавец и при том с пропеллером. Ну а ты... ты, наверное, просто жалеешь меня.

Бетан помолчала.

– Знаешь, Карлсдоттир... как-то мне это напоминает наше знакомство. Помнишь, я тогда говорила, что я некрасивая и меня никто не любит? Ты мне тогда так хорошо все объяснила! А теперь сама несешь такую же чушь! Вот странно, правда - про меня ты мне объяснила, а про себя не понимаешь! А может, это как раз нормально? Может, так всегда бывает - про себя труднее понять, чем про другого?

Я не выдержала.

– Ой, Бетан, ну хватит издеваться! Я - красивая?! Да ты посмотри на меня! Вот ты согласилась бы поменяться со мной лицом? Согласилась бы жить с этой... с этим... с этой маской? Глазищи в половину головы, ушей вовсе нет, вместо носа непонятно что!

– А при чем здесь я? Почему - поменяться? Нет, я бы с таким лицом жить не хотела, но ты ведь не человек!

– Что?
– мне показалось, что я ослышалась.

– Ну да! Люди не бывают с крыльями! И люди не умеют летать! Кукла ведь может быть не только человеком.

– А кто же я?

– Не знаю, - Бетан пожала плечами.
– Может, птица. Или стрекоза. Или планер. Но ты красивая, правда.

– Нет!
– закричала я.
– Нет! Я человек, и я урод!

Я повернулась спиной к подруге. Развернула крылья, отгораживаясь ими от нее. Бетан не стала приставать, только молча взяла меня за руку, и я не отняла ладонь.