— Передай ему мои поздравления, — еле сдерживая подступившие слёзы, прошу я Пита. — И… И пусть больше никогда нам не звонит.

После давящей тишины Пит набирает в грудь побольше воздуха, но голос на том конце не даёт ему ничего сказать, перебивая:

— Я всё слышал, Пит. Спасибо.

И короткие гудки.

Этот занавес был тяжелее многих других, и опускался он очень долго.

Может когда-то я и говорила, что принадлежу Гейлу, а он — мне. Но, как выяснилось позже, то, что мне нужно, чтобы выжить — это не страсть Гейла, разожжённая гневом и ненавистью. Во мне этого более чем достаточно. Что мне нужно, это одуванчики весной. Ярко-желтые, которые означают возрождение, а не разрушение.

========== Шестой ==========

И как те, кто меня ещё помнит маленьким

На моих глазах превратились в стареньких,

И в глазах тех, кто глядя на меня рос,

Я, как их дядя, вижу тот же вопрос.

Тысяча вопросов без тысячи ответов,

Никогда бы не подумал, что со мной случится это.

Наше время ждет нас за углом,

По дороге на поминки или в роддом.

Всё лето лили дожди…

Вся осень была холодной и слякотной…

И только перед тем, как Сэй уйти, наступила пора золотой, яркой осени… и простояла ещё неделю после.

Потом листья на деревьях как-то враз облетели… голый лес перестал гореть на солнце… Всё утихло и погрузилось в ожидание…

Похороны Сэй дались мне нелегко. К смерти, даже естественной, нельзя привыкнуть. Потому что наступает она всегда внезапно.

Сэй всю жизнь была самостоятельной: никого не обременяла, никому не досаждала. Даже смерть её была в выходной и в ясную погоду — и своим уходом она никому не усложнила жизнь.

А на обратном пути настиг меня невероятный восторг любования… Осень светилась такими красками, что не передать… Этот восторг и благодарение были сильнее всего… сильнее горя, сильнее меня…

На одной из последних встреч, ещё при жизни, Сэй призналась, что была слишком сурова к себе. Сказала, что это признак старения. Попытка примириться с самим собой. Я согласилась с ней, что в старости мало чего хорошего, но она добавила, мол, кое-что всё-таки есть, и я спросила, что именно. И она ответила: недолго длится. Я почему-то ждала, что она улыбнется, но она не улыбнулась.

Интересно, она была когда-нибудь была счастлива? А что такое счастье? А я считаюсь счастливой?..

Пит всё чаще упоминает в своих словах желание стать отцом. Я пыталась злиться, игнорировать, объяснить…

Сэй заговорила и про это.

Она хотела ребёнка.

Что это значит — хотеть ребёнка?

Она проснулась однажды утром и поняла пустоту внутри себя. Поняла, что может пренебречь своей жизнью, но не жизнью, которая будет после неё. Она не могла это объяснить.

Потребность возникла раньше, чем объяснение.

Это случилось не вопреки её воле, но и не по её воле. Это не зависело от неё. Она хотела ребёнка.

— Ты тоже захочешь, — обратилась она ко мне. — Придёт время.

Я промолчала. Время-то может и придёт, но это не означает, что Пит всё ещё будет рядом.

Думаю, Сэй готовилась к этому разговору. Было такое ощущение. Вроде как готовилась уйти туда, откуда дорога назад окажется очень долгой. Да и куда они все возвращаются?..

Ведь на твоих глазах подрастают дети,

Эти умирают, чтобы те рождали этих.

Самый лучший круговорот,

Это время не назад, это время вперед.

========== Седьмой ==========

Подумать можно, день такой

Дрожит, боясь начаться…

Каждый раз при телефонном разговоре с матерью отвечая о своей жизни «рутина рутин», рядом оказывается Пит со своим предложением разнообразить нашу жизнь.

Но я непреклонна.

Умышленно он это делает, или так получается, но в пекарне всегда дети, которым в иной раз позволено даже больше, чем мне. Я вижу, как Пит смотрит на них, как с ними играет, как он смеётся. Только я считаю, что мы оба не готовы.

У Пита всё ещё бывают моменты, когда он хватается за спинку стула и держится до тех пор, пока вспышки пережитого ужаса не проходят. Кажется, он не задумывается о возможных генетических последствиях.

Очень часто я ловлю себя на мысли, что люди наивны. Стоит ситуации хоть немного стабилизироваться, они с легкостью оставляют своё тёмное прошлое и быстро справляются со своими страхами и потерями.

Я так не могу. Не хочу. Забывать мёртвых — это предательство.

Иногда мы с Питом ругаемся. Он говорит, что нельзя жить с грузом прошлых потерь, что нужно идти дальше. Только зачем куда-то идти, если там нет тех, ради которых начинала свой путь?

Милая Прим. Именно она разожгла пламя. А я была всего лишь орудием. Если бы не Прим, которая не почувствовала надежду, разве я бы двинулась с места? Если бы знала, чем всё закончится, неужели бы я затеяла эту игру? Я бы пыталась выжить на арене? Ответ очевиден.