Здесь мое внимание привлекла высокая стройная девушка Татьяна Крепская, студентка четвертого курса, будущий педиатр. Она оказалась минчанкой, у нее был ярко выраженный белорусский акцент. Я ее сразу прозвал бульбочкой. В танце она держалась от меня на некотором расстоянии, личико у нее становилось красным как помидор всякий раз, когда я шевелил рукой, лежавший на ее талии.

– Что с тобой, бульбочка? ты боишься, что я подниму твою юбку прямо здесь, среди танца?

– Ведите себя нормально, а то мне щекотно.

– А почему ты не прижмешься к кавалеру во время танца?

– Боюсь напороться на сучок.

– Ах ты, шалунья!

– Ах ты, кобель! Не обижайся, каждый мужик кобель. Вам лишь бы раздеть и напортачить, а потом расхлебывай.

– А ты откуда знаешь?

– Так я ведь медик.

– А ты в любовь веришь?

– Нет. Никакой любви нет. Есть одна сплошная голая физиология. Ценность ее только в том, что человечество не вырождается.

– И у тебя там никогда не свербит?

– Я живая, как и все, но когда я подумаю, чем все это кончается, у меня тут же пропадает всякое желание и даже возникает брезгливость.

– Ты когда-нибудь спала с мужчиной?

– Слава Богу, не приходилось.

– А если выйдешь замуж?

– Тогда другое дело, там деваться некуда: хочешь быть грибом, - полезай в кузовок.

– Ну и сухарь же ты! никакой лирики. У тебя все разложено по полочкам, как в уставе. А сердце-то у тебя есть?

– И сердце есть, и ум есть, но ум у меня на первом месте. Он контролирует и программирует мои поступки.

– Спасибо, Таня, ты меня просто просветила, а то я такой невежа, просто смешно. Я тут недавно влюбился, а теперь страдаю и ищу способ, как бы излечиться от этой любви.

– Очень просто: выброси ее из головы и из сердца вон.

– Если бы это было так просто.

– Значит, ты - тюфяк.

– Может быть.

– Я вижу по твоим глазам. У тебя такой вид, будто у тебя мать недавно приказала долго жить. Смешно.

Когда начался следующий танец, я пригласил другую девушку. Она все время молчала: то ли не знала что говорить, то ли была так возбуждена, что язык у нее парализовало. С великим трудом выдавливала из себя расхожее, ничего не значащее, - да и нет. Личико у нее было суровое, глазки маленькие, хмурые. Татьяна стояла в углу, сверкая злыми глазами, а когда кончился танец, подошла и сказала:

– А ты - Дон Жуан! если бы ты был моим окончательно, я бы тебе глаза выцарапала, или...кастрировала.

– По какому праву?
– спросил я.

– По такому: нечего бегать от одной бабы к другой.

– Ты странно рассуждаешь. Ни муж, ни жених не могут быть собственностью, так же как и жена.

– Медики несколько иначе смотрят на это. У меня подруга в Минске - врач. Муж от нее гульнул, однажды, так она сделала так, что он теперь, как мужик, ни на что не способен. Теперь он никому не нужен, ни одной бабе.

– После таких слов, никогда жениться не захочешь, - сказал я, - и от любой бабы надо бежать, куда глаза глядят. И чем раньше, тем лучше.

– Может быть, - сказала Таня.

Попадись такой тигрице в зубы, думал я, по дороге в свое общежитие, сожрет вместе с потрохами. Лучше в холостяках ходить. Эти медики опасные люди, особенно женщины. Они там все изучают, все знают. Откуда что берется, им доподлинно известно. Такая, как она, и отрезать может, ни перед чем не остановится. Брр, ужасно.

С тех пор я избегал встречи с медичками, хотя наверняка был неправ. На четвертом курсе я пошел преподавать литературу на рабфак медицинского института, где читал лекции младшему медицинскому персоналу, медицинским сестрам, которые собирались сдавать экзамены в медицинский институт летом.

Там были просто прелестные девушки. Одна из моих учениц, проявила ко мне повышенный интерес, мы даже провожали друг друга, когда она - меня, когда я ее, но я не допускал никаких вольностей по отношению к ней, зная, что она никогда не сможет, как бы ни старалась, затмить образ Розы. А воспользоваться влюбленностью девушки, доказать себе, что ты кому-то нужен, возвыситься в собственных глазах, таким образом, мне не позволяла совесть. Поэтому наша дружба с медсестрой Женей находилась в жестких рамках приличия, и эти рамки вполне годились для сестры и брата.

Однажды, провожая меня, домой после лекции, признавалась в любви и даже плакала, а я внушал ей, что любви нет, а есть сплошная голая физиология.

– Если бы мне нужно было только это, я бы и без вас обошлась, - говорила она мне горячо.
– Знаете, сколько за мной парней увивается?

– Ну и как?

– Никак. Я допускаю близость только по большой любви.

– А ты была близка с кем-нибудь?

– Нет.

– Женя, как только ты поступишь в институт, мы с тобой будем дружить, а сейчас я просто не хочу мешать тебе сдать вступительные экзамены, ты понимаешь это?