Я еще не знал, что в любой Московской школе, где ребятам разжевывали науки представители прекрасного пола, шла бесконечная грызня не на жизнь, а на смерть. Обычно в средней школе было от двух до пяти-шести группировок. Чем больше группировок, тем лучше. Как правило, школу раздирали две группировки: одна группировалась вокруг завуча, а другая вокруг директора. Это было довольно опасно, а потому эти группировки наиболее яростно воевали между собой. Любая учительница в школе была профессиональная анонимщица. Анонимки летели во все инстанции.

Московскому городскому комитету партии пришлось создать огромный штат, свыше две тысячи сотрудников, для разбора жалоб и заявлений трудящихся. Анонимка именовалась заявлением, она поощрялась, ценилась. И не напрасно. Партийные чинуши знали всю подноготную любого директора школы, завуча, учителя, они с коммунистической яростью и принципиальностью разбирали мышиную возню и в то же время поощряли ее в педагогическом коллективе. За педагогами следовали медики. Третье место можно было присудить всевозможным научно-исследовательским институтам. Замыкающими были фабрики и заводы. Только колхозники молчали. Они были официально раздеты донага и лишены, каких-либо прав. А куда жаловаться крепостным?

Старший пионервожатый работал не только с пионерами, но и с комитетом комсомола школы, он был проводником марксистских идей. Я быстро освоил эту работу, был, как говорила жена, хорошим трепачом. Директор школы Мостовой, несмотря на интриги Беллы Абрамовны, обещал мне уроки, как только кто-то заболеет, либо уйдет в декретный отпуск. Это обещание не было и не могло быть выполнено, поскольку расписанием уроков ведала Белла Абрамовна. А я нуждался в увеличении зарплаты как никогда. Хоть на десятку.

Через неделю меня вызвали в горком комсомола к десяти часам утра. Московский городской комитет комсомола расположен недалеко от горкома партии, вблизи Красной площади, в довольно скромном старинном особняке. Он хорошо отделанным внутри, оборудован прекрасной мебелью, многочисленными телефонными аппаратами последней модели.

Я обратил внимание, что молодые юноши и девушки, изыскано одетые, холеные постоянно в бегах. Они носятся по коридору с сигаретой в зубах, заходят и выходят из кабинетов, как пчелы из улья. Может создаться впечатление, что у юных комсомольцев много работы. На самом деле, они носились из кабинета в кабинет, чтобы не умереть от скуки, ведь комсомол никогда ничего не решал. Он только пережевывал то, что выдавала партия.

Я ждал три часа, стоя у кабинета секретаря горкома Валуевой. Она никого к себе не пускала. Не было времени. Она активно обсуждала с подругой Эллой достоинства своих кавалеров и их поведение в парилке в прошлую пятницу. Подруга работала в ЦК комсомола и обслуживала секретарей мужского пола. Валуева была чрезвычайно рада, что и она попала в поле зрения одного из секретарей ЦК.

Наконец, я зашел в кабинет.

– Чтобы все ритуалы были соблюдены!

– И это все?

– Все, а что еще?

– И стоило мне из-за этого весь день потратить ради того, чтоб услышать от вас это скромное предложение?

– Чтобы все ритуалы были соблюдены!
– громко повторила секретарь горкома комсомола, выпуская клубы дыма из молодого сытого рта.

– Простите, только теперь до меня дошло, - сказал я, берясь за ручку двери.

– Какой непонятливый! А что говорить о пионерах.

Но я понял, что такое ритуалы, только тогда, когда очутился на улице, но никак не мог понять, зачем меня все же вызывали и заставили стоять более трех часов? Чтобы произнести пустую, ничего не значащую фразу? чтобы пионервожатый посетил горком и понял, насколько он важный и значительный в жизни пионеров и комсомольцев школы этот горком, забитый юными чинушами в юбках?

"Что-то здесь не так, - подумал я впервые в жизни.
– Живем-то мы в каком-то нереальном, воображаемом мире. Тут вам и коммунизм к 80 году, тут вам и равенство, тут и устройство на работу без партийного билета. А как же люди там, за железным занавесом, неужели как мы за колючей проволокой? Неужели партийный билет, эта маленькая книжечка способна изменить психику человека, вывернуть его сознание и приблизить к тому, кто лежит совсем рядом в Мавзолее?"

***

Я торопился на педсовет в свою школу. Сегодня на повестке дня стоял один вопрос: "Итоги успеваемости за третью четверть". После доклада директора, начались прения. Первой выступила преподаватель обществоведения Наумкина.

– Товарищи! Руководствуясь указанием Генерального секретаря ЦК КПСС, председателя президиума верховного совета СССР, маршала советского союза, вождя всех трудящихся, верного ученика В.И. Ленина, Левонида Ильича Брежнев, наша школа идет в авангарде этого указания. У нас действует кружок по изучению произведения гения всех народов Ленина под названием "Марксистский кружок", коим я имею честь руководить. Нам надо учиться коммунизму. Учиться самим и учить наших воспитанников. По моим тщательным наблюдениям, а я наблюдаю за каждым учеником и у меня даже есть информаторы-анонимщики, я определила, нет, разоблачила, что у меня на уроках в 10 "А" ребята пытаются втихую решать задачи по физике. Я долго думала, почему и пришла к выводу, еще раз перечитав труды Брежнева, что не только одни ребята виноваты в этом, но и преподаватель физики Иванченков. Почему он так много задает им на дом? С какой целью это делается? Не для того ли, чтобы доказать, что физика самый главный предмет, а обществоведение так себе? А труды классиков марксизма-ленинизма, а труды товарища Брежнева? Да вы что? Скажите, в какой школе вы работаете, товарищ Иванченков? В буржуазной или в советской? На кого вы работаете? Вы, очевидно, не знаете, что если бы не было Ленина, то не было бы и физики, потому что великий Ленин внес огромный вклад в физику, он сам ученый физики математик.