— Ведьма, ведьма, — скандировала толпа. — Сжечь прислужницу Дьявола!

— На костер ведьму! — вторили остальные. Годы ничего не изменили. Все было точно так же, как сорок лет назад. Авроре даже начало казаться, что она опять перенеслась во времени и теперь со стороны наблюдает за собственной казнью. Против воли слезы хлынули по ее щекам, а до слуха донесся скрипучий старушечий голос.

— Проклинаю Вас! Проклинаю! — в порыве безумия твердила она, от проклятий переходя к неистовым молитвам и наоборот. — Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня**. Проклинаю Вас! Именем Господа… Я никогда не причиняла зла никому из вас!

Ее слова эхом отразились от каменных стен, и, когда какой-то мужчина крикнул, требуя тишины, она возвысила голос и заявила, что будет говорить.

— Заставьте ее замолчать! — потребовал старый инквизитор, пришедший теперь в ярость. Его голос, басистый и размеренный, заставил Аврору задрожать. Это был он, тот, кто допрашивал ее, пытаясь выбить признание в колдовстве. Он выкручивал ей руки, оставлял на теле ожоги, одевал на ноги «испанский сапог». Безжалостный изверг! А теперь он мучил еще одну несчастную женщину… пусть даже и ведьму.

— Пусть он замолчит! Пусть замолчит! — вжавшись в мягкую спинку кресла, залепетала она, Лионель, было попытался привлечь девушку к себе, чтобы успокоить ее душевные волнения, но она в страхе оттолкнула его с силой, которую сложно было представить в такой крохе. Ох, сейчас она все бы отдала, чтобы оказаться в другом месте, но карета намертво увязла в толпе.

— Я буду услышана! — снова прокричала старуха, и голос ее оставался таким же громким.

— Ведьма! Ведьма! Я сам видел тебя этой ночью! Видел, как ты обратилась! — в ответ на ее крики, громогласно заявил мужчина. — Вчера она была молода и красива, на бал к Сатане она надела костюм истинной молодости.

Лионель, все же усмирив трепещущую в его руках Аврору, отодвинул бархатную шторку, чтобы воочию увидеть очередную расправу инквизиции, да так и замер, напрягшись всем телом. На водруженном костре, привязанная к позорному столбу, стояла Шарлотта, облаченная в старые лохмотья. Ее растрепанные волосы нещадно трепал ветер, а безумные глаза скользили по толпе; она глядела на собравшихся, которые тут же поворачивались к ней спиной. Наконец ее взгляд остановился на черной карете, стоявшей у самого въезда на площадь. Она увидела Лионеля, который против любого здравого смысла дал кучеру приказ поворачивать лошадей, затем посмотрела на старого кузнеца, являвшего собой молчаливое обвинение, а потом и на его супругу, которая моментально съежилась на своем сиденье. Лицо последней покраснело, и она в панике взглянула на своего супруга, по-прежнему остававшегося неподвижным.

Между тем великий и победоносный инквизитор, хрипло крикнул палачу, чтобы тот начинал процедуру, ибо обвинительный приговор уже зачитан. Распалив скрученную солому, он поднес ее к основанию костра, где был сложен тонкий хворост и мелкие дровишки. Тонкие петельки дыма поднялись вверх и минутой спустя небольшое пламя уже жадно пожирало дерево, а старуха все не унималась.

— Меня несправедливо обвинили в колдовстве, поскольку я не являюсь еретичкой и не поклоняюсь Сатане. Никому из присутствующих здесь я не причинила никакого зла! — кричала она, глядя на карету, и Лионель чувствовал этот взгляд, даже находясь по ту сторону стенки. Чувствовала его и Аврора, которая изо всех сил пыталась вырваться из его стальной хватки, но мужчина лишь сильнее прижал ее к себе.

— Пусти! Пусти меня, — кричала девушка, раздирая ногтями его руки и лицо. — Это ведь она! Она! Ее сжигают из-за меня! Если бы я не пришла в дом Виктора… Это моя вина.

— Ты ничем ей уже не поможешь! Не поможешь! Только обречешь себя заново переживать все это безумие!

— Пусти меня, — впившись зубами в его ладонь, прорычала девушка, выскакивая из кареты. В одну секунду ее окружила толпа, подхватила в своем потоке и оттеснила к стене так называемого Дворца Правосудия. Пытаясь сопротивляться, прорваться к костру, запах которого уже начал заполонять площадь, Аврора расталкивала недовольных кумушек и стариков, призывая их опомниться. — Она не виновна! Это не она! Это все я! Я! Я вернулась из мертвых…

К тому моменту, когда ей удалось прорваться в первые ряды, ноги Шарлотты уже вовсю целовали языки пламени, обезумев от боли, она корчилась в последней агонии, уже не видя слез сестры, пытавшейся разворошить и раскидать в сторону огненные поленья.

— Шарлотта! Шарлотта, помогите мне! — взывая к толпе, кричала Аврора, но ни одна живая душа не пришла ей на выручку. В этот момент несчастная, сгорающая заживо женщина издала последний стон и безвольно повисла на позорном столбе, пронзенная стрелой в самое сердце. Не разумея в полной мере произошедшего, Аврора оглянулась назад, увидев Лионеля, стоявшего на крыше кареты с арбалетом в руках, но в то же время, она почувствовала как чья-то сильная рука ухватила ее за капюшон и отбросила в сторону.

— Не смей мешать божественному правосудию. Эта прислужница Сатаны должна ответить за свои злодеяния.

Рухнув в грязь, Аврора подняла на своего обидчика заплаканные глаза. Видимо мужчина, лицом к лицу встретившийся с восставшей из мертвых возлюбленной тоже потерял дар речи, с ужасом глядя в ее пылающие гневом глаза.

— Виктор! — прорычала девушка. — Клянусь тебе, ты ответишь за все! Она была невиновна. Это все я! Да будь ты… Властью самой Преисподней я проклинаю тебя! — подняв вверх руки, прокричала она. Видимо в это мгновение ее голос настолько возвысился над криками толпы, что кругом воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском костра.