— Не совсем, — отодвинув занавеску с легкой улыбкой произнес ведьмак, читая мысли девушки по выражению лица. — Лучше не станет. Париж — самый зловонный город Европы.

— Но торговцы говорили…

— А ты думаешь, что кто-нибудь решился бы поехать сюда в поисках лучшей доли, заранее зная с чем придется столкнуться? Париж — искуситель, губитель и палач и ему постоянно нужны новые жертвы.

Аврора не ответила, да и был ли в том смысл. Едва увидев Париж из окна кареты, она отнеслась к нему, как к вонючей дворняге, которую нужно сперва вычистить, а уж потом пускать к себе на порог. Казалось, здешние обитатели и слыхом не слыхивали о таком чудном изобретении, как душистое мыло и теплая вода, предпочитая духами отбивать вонь немытых тел.

Спустя несколько минут карета остановилась на набережной, заключенной в камень. И кучер, открывая дверцу кареты оповестил о том, что толпа преградила экипажу путь и дальше им придется идти пешком.

— Ну что ж, раз этого хотят темные силы, — проговорил Лионель с легкостью выскакивая из кареты. — Да будет так.

Подав Авроре, которая была уже не просто бледна, а казалось позеленела от нахлынувшей на нее дурноты, мужчина обхватил девушку за талию, отводя к стене. В то же мгновение их обступила толпа оборванцев и карманников, хватая путников за полы плаща.

— Хлеба, хлеба, — кричали несчастные, буквально вдавив их в стену.

— Подайте, м’лорт, подайте! — тут вторили другие.

— Помилуйте, я мать троих детей. Подайте.

Эта нахлынувшая толпа заключила их в свои объятия, готовая растерзать их в клочья. Прижав к груди огромный изумруд, Аврора укрылась за спиной Лионеля, стараясь не попадаться на глаза обезумевшим от голода дикарям. Это было ужасно. Первые ряды напирали на них, шедшие сзади толкали их в спины, стараясь повалить в грязь и тоже протягивали к ним свои грязные руки. Как Лионель умудрился в возникшей давке достать из кармана небольшой кошелек и фейерверком рассыпать над головами толпы пригоршню монет, для Авроры оставалось загадкой, но толпа в просителей, услышав звон медяков, в одно мгновение рассеялась, сцепившись друг с другом. О, поистине, сейчас эти нелюди больше походили на копошащихся в грязи свиней, таких же зловонных и отвратных, хотя нет… пожалуй в свинье благородства было больше. Аврора так и застыла на месте с выражением глубокой скорби на лице.

— Пойдем, — потянув ее под локоть, произнес Лионель, увлекая девушку в человеческий поток, хлынувший на площадь.

Сент-Оноре гудела, словно грозная река. С ужасом для себя Аврора отметила, что парижане были радостны, как, наверное, радовались граждане древнего Рима, спешащие к Колезею, дабы увидеть гладиаторские бои, кровь и смерть. Того и гляди эти нечестивцы начнут скандировать: «хлеба или крови!», даже по спине пробежал холодок. Если жители ее городка больше походили на жадную до зрелищ толпу, то обитатели столицы — на голодных псов, сцепившихся из-за кости. Даже воздух здесь был пропитан яростью.

Пожалуй, это действо походило бы на праздник, если бы Аврора не знала, что люди идут смотреть на чью-то смерть. Ах, как ей захотелось бежать прочь без оглядки, не видеть и не слышать ничего, но пальцы Лионеля сильнее сжимали ее локоть, а людские массы теснее обхватывали вокруг удушающей хваткой. На миг девушка остановилась, встретившись взглядом с аристократом, восседавшим на пегом в яблоках жеребце, составлявшем поразительный контраст с обступившим его отребьем. Однако поразиться этому зрелищу она не смогла, тут же получив удар в спину, и если бы ведьмак не успел подхватить её, несчастная рисковала быть заживо затоптанной толпой.

— Аврора, — проговорил мужчина, на ходу убирая непослушные пряди с ее лица. — Все в порядке?

— Я… да…– как-то рассеянно проговорила девушка, пытаясь найти взглядом таинственного незнакомца, который будто испарился в воздухе, но его по-ангельски невинное лицо, казалось, было навечно выжжено в ее памяти. Золотые волосы, спадающие на плечи, венчали его, будто корона, небесные глаза светились какой-то божественной чистотой, даже сложно было представить, что столь зловонный город мог взрастить такую красоту. Очевидно, он приезжий. Наверняка приезжий! Все, от благородного стана до спокойного, но в то же время сурового выражения лица, выдавало в нем аристократическое происхождение, но вот регалий его, скрытых за широким плащом, девушка разглядеть не смогла. Должно быть герцог или принц.

— Что с тобой? — увлекая ее следом, произнес Лионель.

— Где он? — вопросом на вопрос ответила Аврора.

— Кто? — оглядываясь по сторонам, произнес ведьмак. — Ты что-то видела?

— Там, — она указала на противоположный конец площади, — на северной стороне у церковных врат, верхом на коне сидел мужчина, — Лионель проследил взглядом за рукой девушки, но увидел лишь гудевшую, будто пчелиный улей, толпу.

— Там никого нет, — произнес он. — И не могло быть. Лошадь в воздухе не испарится, тем более в такой толпе.

Аврора с недоумением воззрилась туда, где только что рассеялось мимолетное видение и покорно побрела вслед за своим бывшим палачом, стараясь не смотреть по сторонам, ибо печальная картина душевной низости, как ножом полосовала ее израненное сердце. Должно быть это игры разума.

— Ты видишь его? — строго произнес ведьмак, обращаясь к престарелому кучеру, невесть откуда появившемуся в этой толпе.

— Нет, господин.

— Тогда ищи с воздуха, — уже не сдерживая раздражения, произнес Лионель.