— Ты забыл упомянуть об оборотной стороне этой медали, Люцифер, — возразил архангел. — Если я сорву печать, в Ад откроются новые врата, через которые демоны смогут не только возвращаться в бездну, но и подниматься на поверхность.

— Обычно я не даю никому обещаний, но в этом случае могу поклясться, что как только битва окончится, я запечатаю врата своей магией. Ни один демон не пройдет на поверхность этим путем.

— Слова змия-искусителя, — усмехнулся Михаил.

— О, то были шалости Асмодея, а моему слову ты можешь доверять, — усмехнулся Люцифер с такой детской непосредственностью, будто речь шла об игре в шарады, а не о судьбе трех миров.

— Доверять тебе? Нет уж, такой ошибки я больше не совершу.

— И все же, точно так же, как и у меня — у тебя нет выбора. Если, конечно, ты не желаешь посадить Вельзевула на адский трон.

— Что за глупости…

— Тогда тебе придется рискнуть. Нет времени испрашивать позволения небес. Ты должен принять решение здесь и сейчас! Ставки высоки, сейчас твой ход.

Михаил замолчал, очевидно взвешивая каждое свое слово. За эти несколько недель, проведенные на земле, архангел увидел другую сторону Луны, ту что всегда была сокрыта от глаз небес. И эта сторона была темна. Мрак людских душ был на редкость заразителен, будто чума шествуя по миру. Оставить Люцифера, вместе с его прихвостнями в этом мире было равносильно смертному приговору для всего живого, прямой угрозой небесам, но в то же время снять печать было ослушанием, изменой. Погрузившись в чертоги своего разума Михаил пытался найти в заветах Творца ответ на этот вопрос, но не мог.

Господь заповедовал своим сынам безукоснительное послушание, любовь к своим братьям и почитание его творений, беспристрастность в суждениях, но что должен делать архангел, если его братья, пусть и падшие, подняли оружие друг против друга? Что он должен делать, если единственный способ остановить войну и защитить венец творения — это пойти против прямого приказания Создателя? В конце концов, что он должен делать, если люди, чьи души ангелы должны защищать ценою собственных жизней, пользуясь свободой воли отворачиваются от небес? Что он должен сделать: покарать или продолжить защищать? Столько противоречивых вопросов, и что не выбери — всюду грех! Пожалуй, для слуги небес нет более тяжкого выбора.

Очередной толчок заставил содрогнуться стены домов, а стекла с треском вылететь из рам. Перепуганные израненные люди вновь потянулись на площадь. Только сейчас эти кровожадные зеваки не требовали смерти ближних своих, они взывали к небесам, моля о милосердии. Высшая степень лицемерия. Михаил даже поморщился от отвращения. Слабый перезвон колоколов, вырвал его из потока этих дум, подняв голову к колокольне он увидел как вниз рухнул огромный колокол и прокатился по площади с диким воем. Ветер усилился, поднимая вверх сухую листву и пыль, срывал черепицу с крыш и ломал вековые деревья, стоявшие у стен домов. Еще один толчок обрушил несколько мостов, образовавших в центре города некое подобие плотины, и река, некогда заключённая в гранит, вырвалась из своих оков, постепенно затапливая площадь.

— Смотрите! Смотрите! — кричали горожане. — Пожар! Пожар!

— Горят предместья! — прокричала какая-то дородная женщина, прижимая к своей груди такого же толстого ребенка.

— Должно быть от землетрясения разбились масляные лампы и начался пожар, — пояснил Лионель, с первыми подземными толчками окруживший таинственный квартет каким-то магическим полем, позволяющим им наблюдать за пугающей картиной бедствия будто из потустороннего мира.

— О, Боже! — вскричала пришедшая в себя Аврора, которая смотрела на разразившуюся вокруг катастрофу через призму собственных страданий. Она едва не погубила родной город одним лишь мановением руки, но страшно было представить, что будет с Парижем, если все демоны решатся высвободить свою магию.

— Бог… О, нет, дорогая, он видимо ослеп и оглох! — произнес Люцифер. — Это конец…

— Остановите это, Владыка, здесь тысячи жителей. Они погибнут…

— Среди них едва ли найдутся невинные, — равнодушно заметил Люцифер. — Здесь некого спасать, даже дети погрязли в воровстве.

— Это словно страшный сон, — всхлипнула девушка.

— То пламя чувств, эмоций и страданий. Истинная натура человека, стремящегося к разрушению, а не созиданию.

— Прошу, пусть мир наш будет жить! Спасения, мессир! — будто забыв недавние слова Михаила, взмолилась Аврора.

— Спасение — участь Бога!

Удержать своих чувств она не могла. Отчаяние, желание помочь, равнодушие к происходящему ее спутников — все это пробудило в ее душе целую бурю негодования. Сердце ее наполнилось решимостью и, соскочив с коня Люцифера, девушка подошла к краю магического барьера.

— Что ты собираешься делать? — видя в ее глазах какой-то неясный свет, произнес Лионель.

— Кольцо не защитит этот город, девочка, а Асмодей не откликнется на твой призыв снова. У него иные заботы, — вмешался в разговор Люцифер. — Идет бой и вся магия до последней капли нужна ему для того, чтобы победить. Осмелишься забрать ее часть — он может погибнуть.

— «Спасение — участь Бога», мессир, — повторяя его слова отозвалась Аврора. — Я не стану призывать демона, чтобы спасти этот город.

— Но без его магии перстень — это безделушка, пусть и драгоценная.

— Владыка Асмодей однажды сказал мне, что изумруд — это не источник силы, а ее проводник, а значит, он может стать проводником волшебства иного рода. Я желаю обратиться к Богу, мессир, я знаю, что он видит все, он просто не может остаться безучастным.

— Это только фантазии, — прошипел Люцифер.