— Аврора, — присев на одно колено, произнес он, коснувшись ладонями ее щек.

— Нет, не трогайте… не смейте! — от страха она зажмурилась, пытаясь вырваться, но столешница, которую она сделала своей защитницей, ныне преграждала ей путь.

— Аврора, посмотри на меня, — более сурово проговорил он, но девушка будто отгородилась от него и от всего мира.

— Не трогайте… оставьте! — он с силой сжал ее руку, девушка открыла глаза и печать ужаса застыла на ее лице. Не узнала. Она не узнала его за этой безобразной маской. Но секундой спустя губы ее дрогнули, и слезы потекли из глаз.

— Повелитель, — едва слышно шепнула она.

Только одно существо во всем мире могло обладать такими глубокими изумрудными глазами. Можно было надеть на него любую личину, но пока она видела эти глаза, Аврора знала — это он. Поддавшись инстинкту, девушка прильнула к его груди, и Асмодей, к собственному удивлению, ответил ей тем же, зарывшись лицом в темные локоны. Они не виделись всего несколько дней, но прожили за это время несколько жизней: умирали и возрождались из пепла; томились в неизвестности, страдали, надеялись и теряли надежду, прошли сквозь смерть, чтобы встретиться на перекрестке междумирья.

— Нужно уходить, — он зажал в кулаке цепь, с силой рванув ее на себя, кольца на его руке сверкнули, цепь засияла цветом раскаленного железа и рассыпалась. Демон подхватил девушку под руку, но Аврора будто вросла в каменные плиты.

— Что? — нетерпеливо зашипел он. Женщины… нельзя с ними связываться. Непредсказуемые зверьки, когда надо торопиться они медлят, когда нужно подождать — лезут на рожон. Под его пристальным взглядом Аврора разжала ладонь, в которой напитавшись потом, кровью и еще невесть какой грязью Преисподней, лежал скомканный листок. — Что это?

— То, за что Дандалион отдал жизнь! — проговорила она.

На миг на его лице отразилось восхищение. С выбором он не ошибся, и кто бы мог подумать, что столь хрупкое и незначительное на первый взгляд создание сможет сыграть едва ли не главную роль в величайшем спектакле всех времен. Выхватив страницу, Асмодей погрузился в чтение. Латынь он, судя по всему, знал прекрасно. Оно-то, в общем, и не удивительно, должен же демон понимать язык, на котором его будут пытаться изгонять.

— «Te noc invoco mortem. Te in mea potestate de fige. Mune et an aeternum», — прочитал Асмодей. — Судя по всему он отдал свою жизнь напрасно. Это заклинание создает оковы, а не разрушает их.

— Владыка Вельзевул сказал, что заклятие необратимо.

— Этого не может быть. Тебе известно, где гримуар?

— Он сжег его. Но если это ничего не значит, почему Дандалион заплатил за своей жизнью. –Асмодей еще раз перечитал заклятие.

— «Все можно обратить, если пройти по тому же пути», — произнес он.

— Мне кажется — это и есть ключ. Дандалион понял это и передал мне, надеясь, что мы сумеем его расшифровать.

— Ключ… ключ, — раздраженно повторял он. — Дьявол дери этих алхимиков с их вечными загадками.

— Загадка — это своего рода защита от недалекого ума и злого умысла.

— Защищать надо было само заклятие, а не способ все исправить, — шикнул он. Аврора невольно улыбнулась, в сотый раз повторяя злополучную фразу эпиграфа.

— А что если… там есть невидимое послание… в смертной жизни, чтобы скрыть от правительства некоторые операции, мы молоком делали пометки между строк. Мне нужен огонь.

Асмодей щелкнул пальцами, разжимая кулак. Прямо в ладони алым цветом распустился пламенный цветок. Его огненные лепестки трепетали при малейшем движении воздуха. Аврора некоторое время держала страницу над пламенем, а потом поднесла к свету. Постепенно между строк начали появляться стрелочки, поднимаясь от нижней строчки к верхней, а на самой вершине опять появилась все так же надпись: — «Все можно обратить, если пройти по тому же пути».

— Это не может быть случайностью, — проговорила она.

— Это все чушь. Блажь выжившего из ума старика, чью душу пожрали адские гончие, — с раздражением прошипел он.

— Очень недальновидно с вашей стороны, теперь мы не сможем узнать у него истину.

— Ах, простите, миледи, — с сарказмом, пропитывая каждое свое слово ядом, прошипел он. — Как-то не предусмотрели такой исход. У нас же тут курорт для грешников. И мы должны их холить и лелеять. — Нет, вы подумайте, только что он ей душу спас… хотя, положим, он спасал не душу вовсе, а собственные вложения. В эту ложь верить было приятнее, чем в наличие чувств. И вот она благодарность! Экая дерзость.

Впрочем, Аврора и сама прекрасно поняла свою оплошность, прикусив язык. Все что-то вычитывала и высчитывала, пытаясь магию на математические формулы разложить. В сотый раз прокручивая в руках страницу, перевернув ее тыльной стороной.

— Поняла! — вскричала она, вцепившись в руку Асмодея, чтобы не упасть, столь неожиданным и в то же время простым оказалось это решение. — Все ясно, как божий день. — От одного лишь упоминания о Боге Асмодей скривился так, будто его заставили целиком проглотить лимон.