Пока проигрывалась запись Тридцатой, Нулевой и я пытались пробить плотный ряд солдат в количестве десяти человек. Это были те люди, которые оставались на охране столовой. Остальные пытались пробиться в Медицинский отсек и открыть двери, но на это у них уйдет время. После они должны будут отступить к столовой, когда динамики заглохнут. Но сейчас… наше время уходило. Я старался стрелять как можно точнее, выглядывая из-за угла, стреляя по любым движущимся объектам, показавшимся в прицеле винтовки. С момента начала штурма, я смог убить только троих солдат. Половина отряда имела баллистическое оружие, но я очень старался брать тех, у которых было энергетическое оружие. Мимо моей головы пролетали лучи энергии, свистели пули и звенели гильзы, но я не давал страху охватить меня. Либо я сражаюсь, либо умираю. Далее… у меня появились проблемы. Я умудрился повредить винтовку, судя по странным звукам. Она не стреляла.

«Я не могу стрелять!» — мой крик и беспомощный тон был направлен прямо к Нулевому, который пытался вести заградительный огонь. Ему пришлось сменить план. Он отдал мне свою винтовку и взял в руку пистолет, который он прихватил в полигоне, выпрыгнув в коридор. Сначала я испугался за него, но это был его запасной план. Он знал, что делать. Перед его лицом образовалась странная, полупрозрачная материя молочного оттенка, закрывшая собой коридор. Каждый луч, каждая пуля исчезала в ней, оставляя ярко-красные точки, медленно потухающие в ней. Это было… что-то роде подобия щита. И этот щит был создан прибором на его запястье, который Нулевой старался держать впереди себя. Я следовал его совету. Стоял за спиной. Медленно двигался вперед, простреливая сквозь его щит. Первые два выстрела щит Нулевого не пропускал, но потом материя рвалась, позволяя простреливать нас через дыру в ней. Как только огонь прекращался — щит восстанавливался. Пока мы медленно двигались вперед, стараясь отбить натиск противника и разбить их… Пока записи все еще производятся… Большинство солдат сейчас отвлечены подобной пропагандой и стараются войти в Медицинский отсек. Как только запись остановится, они все направятся сюда, в столовую. Мы не может отбивать атаки с двух сторон, потому нам нужно действовать быстро, или нас убьют. И это было не единственной проблемой. Отряд из трех солдат выбежав вперед, воспользовавшись своим щитом, стараясь остановить наше продвижение. Их плотный огонь рвал щит Нулевого, но не пробивал его, давая ему заделать дыры. Он старался держать щит тогда, когда луч энергии прошел мимо его ноги. Луч прожег небольшую часть, пролетев мимо, но Нулевой даже не вскрикнул от боли, упав на колено. Мне нужно было что-то делать, но я был поддавлен. Напуган. Запись Тридцатой успела закончиться.

«Братья! Сестры! Мы поклялись защищать друг друга! Стоять стеной! Мы — семья! И раз уж это так, то мы не должны склоняться перед чужими людьми! Надо идти против них, сражаться за будущее наших братьев и сестер! Младших и Старших!» — моя сестра… Я был так рад слышать ее голос, выходящий через динамики в коридоре. Даже ее слова внушали мне, что я на что-то способен. Возможно… это не ее решимость и целеустремленность я чувствовал, но это заставило меня сконцентрироваться на своей цели. Я забрал у Нулевого пистолет, пытаясь стрелять им через дыру в его щите, в одну единственную, слабую точку. В центр солдатского щита. Я выпустил всю обойму в самый центр, разрывая материю щита, и как только в нем образовалась широкая дыра, я быстро навесил винтовку на своем запястье, даже не отпуская пистолета из другой руки. Выстрел пришелся точно в руку солдата. Прямо устройство щита. Их щит пал, а солдаты остались беззащитны. На заднем плане я начал замечать движение. Это были мои братья и сестры, которые решались на помощь. Я продолжал двигаться вперед с Нулевым, вслушиваясь в слова моей сестры. — «Мой братик, который младше всех вас, сражается за ваши жизни! Прямо сейчас! Неужели вы трусливее младшего брата? Слабее младшего брата?! Он не боится пожертвовать собой ради вашего будущего! Так пожертвуйте же собой! Ради будущего семьи! Его будущего! Будущего каждой сестры и каждего брата! Вместе вы можете одолеть любого! Если это правда — то покажите всем это! Я верю в ваши силы так же сильно, как и в силы моего братика! Верьте в себя! Братья! Сестры! Деритесь!»

Наш план сработал! Братья начали рваться в бой, до смерти забивая поваленных ими солдат и забирая их оружие. Вход в столовую был расчищен и закреплен Нулевым, но братья из первого и второго рядов внесли в битву стол, закрыв им вход, сделав из него самодельную баррикаду. Даже некоторые сестры решили взяться за оружие и выбежать к братьям, охраняя вход в столовую и отстреливая всех, кто выходил из-за угла. Нулевому предлагали помощь, но он отказывался, отмахиваясь рукой, продолжая держать щит, прикрывая вход в столовую. Я же решил «поймать» свое дыхание и вернуться в норму, пока меня окружали братья и сестры, восхваляя меня с дикими, но очень энергичными и радостными криками. Спустя несколько секунд, все стихли, пропустив вперед Вторую. Она знала о том, что я сделал. Все знали о том, что я сделал. Кто стал причиной всего этого. Я ожидал от нее грубых слов… Но она ничего не сделала. Встала на колено и осмотрела меня, выискивая раны или порезы, отодвинув мою винтовку куда подальше. Даже в ее глазах… я мог увидеть кипящую ярость, но она все еще проявляла ко мне нежность, внимательно рассматривая меня со всех сторон и ракурсов. Ничего не найдя, кроме пары ссадин, она вздохнула с облегчением, хлопнув меня по плечу.

«Никогда бы не подумала, что самый младший из нас… убьет человека. Наверное… это уже давно осталось в твоей крови. Ты даже не представляешь, в каком я гневе. Как сильно ты обманул всех нас, братец. Как ты подорвал мое доверие… Но об этом мы поговорим потом. Наедине.» — С этими словами, она встала с колена, продолжая смотреть на меня с той-же яростью в глазах. Я даже смог заметить взгляд Трицатой, которая пыталась вырваться вперед, сквозь толпу братьев и сестер. Либо она хотела помочь мне, либо сказать что-то Второй. Тем не менее, она побоялась прерывать ее, замерев на месте. Вторая протянула мне руку, помогая мне встать с пола. Ее твердый тон и строгий голос вышел мгновенно из ее уст. Все слышали ее слова — «Что теперь, братец?» У меня был только один план на уме. Одна цель.

«Найти Первого и покончить со всем этим безумием.» — произнес я, едва слышно. И даже когда Первая услышала меня, я повторил свою цель так громко и четко, как только можно. Чтобы каждый брат… каждая сестра услышала меня.

— «Пора бороться за нашу независимость! Начать войну с „Белыми“!»

========== Часть 13. Истинный смысл слова “семья”. ==========

Семья разразилась гневом и яростью. Каждый, кто был силен духом и мыслью, был готов постоять за себя и своих близких. Даже я, взяв себя в руки, присоединился к своим братьям и сестрам, не опуская винтовки и не убирая глаз с прицела. Командование должно было перейти ко Второй, но она поступила иначе. Она дала мне шанс провести всех к Медицинскому отсеку, двигаясь вперед под прикрытием щита Нулевого. Братья, оставшиеся без оружия, двигали столы по коридорам, выстраивая баррикады и укрытия. Это не поможет нам против солдат «Белых», но отговаривать их в подобные моменты я не мог. Нам нужно было продвигать оборону и закреплять позиции. Я мог слышать громкие хлопки и звон, глухим эхом проходящий по коридорам. Моя сестра и Девяностый старались отбиться от наступающей волны солдат. Двери в Медицинский отсек были открыты. К сожалению… мы появились с опозданием. Девяностый помогал нам привлекать на себя внимание солдат и отстреливаться из пистолета, но наше появление не повлияло на внимание солдат и их приоритетные цели. Они сосредотачивали свой огонь на дверях Медицинского отсека, и Девяностый не смог сменить укрытия, попав под прицелы солдат «Белых». Его тело превратилось в дуршлаг. Кровь окрасила его халат, пока пули и лучи энергии пролетали сквозь него и разрезали все, что попадалось на их пути. Никто бы не выжил после подобного. Моя сестра… она тоже была в опасности. Она тоже могла присоединиться к нему… если бы я не выбежал вперед. Мне пришлось ринуться вперед, расстреливая солдат на своем пути, пытаясь пробить их строй и заставить их отступить. Мою глупость приняли за наступление. Братья и сестры, с криками и непристойными высказываниями, ринулись вперед, следуя моему примеру. Они спасли меня от моей же собственной глупости. Я успел получить пулю в бок и плечо, перегреть винтовку, врезать прикладом в лицо солдата и застрелить четверых солдат. Пока я лежал на полу, крича от боли и стискивая зубы, битва продолжалась. Ко мне начали присоединяться братья и сестры, падая на пол и истекая кровью, но никто не отступал и не убегал. Все продолжали сражение.

«Братик!» — Сестренка оказалась рядом со мной, стараясь перевести дыхание, осматривая меня с ужасом в глазах. Она отдавала все свои силы, чтобы оттащить меня к Медицинскому отсеку, не замечая ничего и никого вокруг. У нее не было сил смотреть на мои раны и мое лицо, наполненное страданиями и болью. Даже когда Тридцатая и Нулевой оказались в отсеке и положили меня на медицинский стол, она не отрывала от меня глаз, закрывая мои раны, выливая, как мне казалось, неограниченное количество слез. Ее крики безжалостно прорезались в мои уши. — «Н-не умирай! Прошу… Прошу тебя!»

«Да успокойся же ты! Убери руки! С ним все будет в порядке! Все будет… Сестра, черт тебя возьми! Успокойся!» — Я мог расслышать голос Тридцатой, гневно отводящей мою сестренку подальше от меня, пока она сопротивлялась и вырывалась, держась за мою руку. Даже Нулевой начинал помогать ей в этом. Тридцатая успела воспользоваться инъектором и вколоть что-то в мою шею. Мои глаза начали медленно закрываться, а все голоса и звуки медленно потухали. Последнее что я помнил — лицо моей сестренки, изливающуюся слезами.