В это время я медленно поднимался, отряхиваясь.

– Ты снова портишь мой забор?
– протянула та, кого назвали Добной, особо не возражая.
– И каждый раз так. Почему они не засыпают в сене Урадны?
– она указала пальцем на добротный стог на противоположной стороне просёлочной дороги.
– Он же ближе к пабу.

– В этом-то всё и дело, - проговорила её знакомая, закончившая оставлять очередную отметину.
– Они бродят в поисках верного пути, а потом сдаются и выбирают, что под руку попадается, а не сразу планируют отключиться возле паба.

Добна досадливо покачала головой и снова погрузила вилы в хрустящее сено. На меня никто и внимания не обратил. Оставив двух подруг, я заковылял в сторону общественной конюшни. Головная боль сопровождала меня всю дорогу.

Ещё издали заметил Новжу, которая вовсе не торопилась разыскивать лучшую подругу, а болтала с Димбо. Я решил не подходить ближе, и как можно скорее забрался на телегу, свесив ноги вниз. Сигарка и Дымок стояли запряжённые, осталось лишь дождаться Вралеты и можно было отправляться в путь.

Махнув на прощанье рукой объездчице, Новжа вернулась к конюшне, а, заметив меня, поинтересовалась с улыбкой:

– Где ты была?

– Спала в стоге сена.

– Вот как. А я уж было подумала...

– Что?

– Ну, знаешь, - она пожала плечами, - что люди только не делают на пьяную голову.

– Точно. О чём ты разговаривала со вчерашней победительницей скачек?

– Ах, это, - Новжа обернулась, коротко посмотрев вслед удаляющейся лёгкой походкой Димбо, а потом снова повернулась ко мне.
– Она извинилась за вчерашнее. Сказала, что не хотела меня обидеть и признаёт, что переборщила. Хотя для её мест флиртовать с тем, кто нравится - дело обычное, но для лесных жительниц это не так, и она это понимает.

– Надо же, - я приглаживал волосы, наткнувшись на пару соломинок, выдернул их из спутавшейся причёски.

– Она не такая уж и плохая, - признала Новжа.
– Может мы бы могли подружиться, если бы решили остаться ещё на семь лун.

– Ты можешь остаться, если хочешь.

– Я хочу ехать вместе с тобой, - с нажимом произнесла подруга и уселась рядом на краю телеги.

Из конюшни показалась Вралета с парой бурдюков с водой и кустиком какой-то травы. Траву она протянула мне:

– На, пожуй, я слышала вы вдоволь навеселились вчера.

– Благодарю.

От кислой на вкус и немного жгучей травы и, правда, полегчало. Телега покатила дальше, проезжая поселение насквозь. Нам оставалось лишь наблюдать за ленивой утренней суетой женщин, живущих лошадьми. Радушные и дружелюбные некоторые из них махали нам вслед своими шляпами или кричали:

– Возвращайтесь, белочки, непременно возвращайтесь!

– Белочки?
– скуксилась Новжа.

– Так здесь называют лесных жительниц, - ответила Вралета.

– Я уже поняла. Как меня только не называли за эти два дня.

Я рассмеялся. Ещё непривыкший к собственному звонкому девичьему смеху, который звучал не так уж и часто, немного смутился.

Познакомившись с чем-то новым мы уже капельку изменились. Новжа всерьёз раздумывала, не состричь ли ей косу, чтобы больше никто не узнавал в ней лошадиные черты, но в итоге так ничего и не сделала.

Лежащую впереди дорогу окружали бесплотные пустыри. Безрадостный пейзаж подтолкнул меня улечься на пол телеги и глядеть в голубое небо, покрытое пухлыми белыми облаками, слепленными в разные замысловатые фигуры. На одну бочку с яблочным сидром стало меньше, а мой нынешний рост вполне позволял не ощущать себя стеснённым.

– Так вот, что ты вчера делала, - проговорила Новжа, усевшаяся рядом с обменщицей, тоже решила поучиться управлять телегой, запряжённой лошадьми.
– Обменивала бочку с сидром.

– Местные его страх как любят, а мне нужна была добротная кожа. Нигде так выгодно не обменяешь сидр, как в Подкове, это я вам точно говорю.

– Интересно, а у них есть хранительница и старшая садовница? Хотя с таким образом жизни трудно представить подобное.

Я прислушивался к негромкому разговору, стараясь не заснуть в покачивавшейся в такт телеге.

– Безбрежные равнины не могут похвастаться такими диковинками, - ответила Вралета, давая Новже подержать поводья, а сама набивала трубку. Это я понял по шуршанию бумажного пакета, в котором обменщица и хранила табак.

– Что же вы тогда делаете с мёртвыми?

– Сжигаем на высоких кострах, развеивая пепел над полями. Некоторые оставляют себе на память локон волос.

– А наследие прошлого и контроль общих нужд?

– Каждое лето с помощью жребия выбираются по три ответственные за хроники и местное хозяйство, если не хочется, то можно в нём вовсе не участвовать. Для решения вопросов, касающихся всех жительниц равнин, есть Собрание Девяти, но его редко созывают. Последнее было лет двадцать назад.