Недавняя кипевшая там работа вдруг замерла. В центре Перекрёстка всё смолкло, но теперь по-настоящему. Множество голов оказались повёрнуты в сторону открытого окна второго этажа. Дородная женщина, которую я видел прежде, прочищала горло. А, закончив с этим, сообщила громким, но на сей раз каким-то безжизненным голосом:

– На Ракушку напали неизвестные! Они забрали половину женщин, а другую половину убили! Пожалуйста, помогите!

Какое-то время проведя в недоуменной тишине, толпа зароптала.

– Что происходит?

– Это розыгрыш?

– Никто бы не стала так шутить.

– Там моя мама живёт.

– Что теперь делать?

Голоса смешивались, превращаясь в неразборчивый гомон, но общее настроение всё нарастающего ужаса я буквально почувствовал кожей. Напуганные, растерянные люди, ни за что не желавшие верить в услышанное, изо всех сил убеждали себя и других, будто всё написанное в свитке просто чушь. Но вскоре многие дёрнулись с мест, на которых стояли, и побежали к конюшням, где можно было арендовать лошадь. Под натиском толпы, держательница конюшни заперла ворота, требуя отойти назад.

– Если всё это правда...
– пробормотал я, нисколько, на самом деле, не сомневаясь в правдивости принесённого голубем послания.

Снова нечто зашевелилось в душе. Оно было похоже на зверя, выходящего из долгой вынужденной спячки. Нутро разрывали ярость и желание действовать.

– Созовём Собрание Девяти!
– выкрикнул здравый голос в толпе. В каждой обезумевшей толпе рано или поздно находился хотя бы один такой голос.

Предложение дружно поддержали. Люди постепенно успокаивались, ощутив, что они ещё не полностью потеряли контроль над ситуацией. А я потащил медвежью шкуру к лучшей кузне в поселении. Конечно, доспехи будут готовы не завтра и даже не через семь лун, но теперь я точно знал, что должен делать и куда идти.

С Новжей мы встретились позже, как и было оговорено. К закату новость о случившемся в приморской Ракушке достигла всех концов Безбрежных равнин. Подруга предстала передо мной совершенно бледной, но с решительным блеском в глазах.

– Ты говорила, что так будет, верно, Васха? Но откуда ты знала?

– Я не знала, но сейчас нам необходимо попасть в Ракушку и увидеть всё собственными глазами, чтобы увериться в происходящем. Где бы найти лошадь или повозку?

Поиски привели нас к перевозочной (так её все тут называли), где в темноте расположились пустые телеги обменщиц, а в конюшне по соседству топтали землю дремавшие лошади. Женщина, стоящая на входе, и до этого ковырявшая в ухе мизинцем, осмотрела нас с ног до головы, выслушала мою просьбу и усмехнулась, обнажив потемневшие от табака зубы.

– Сейчас в Перекрёстке ты можешь получить только деревянную лошадку. Это сколько угодно. Но до решения Собрания Девяти никому не дозволено покидать поселение и куда-либо ехать.

– Неужели всё перекрыли?
– удивилась Новжа.

– Это совсем не обязательно. Люди знают, что должны делать. Ждите Собрания, как и все остальные.

Я раздражённо пнул землю, лишь усугубив ситуацию острой болью, пронзившей большой палец ноги. Если бы только у меня была своя лошадь, только бы меня здесь и видели.

– Может она и права, - заметила Новжа, когда мы стали гулять вдоль лавок в поисках места для ночлега.
– Вдруг там опасно, а мы так и понесёмся сломя голову.

– Но я должна сама всё увидеть, что мне за дело до какого-то Собрания? А нам придётся ждать их решения? Сидеть сложа руки нельзя.

– Подожди-ка, - Новжу словно осенило, она остановилась как вкопанная, высоко подняв указательный палец.
– Ты же третья хранительница Быстроречья, а значит тебя пустят на собрание, если попросишь. И не придётся сидеть сложа руки, - подруга выглядела довольной собой и широко улыбнулась.

– Об этом я и не подумала.

Действительно, наверное, впервые моя должность имела хоть какое-то значение и вес. Я стал глазами и ушами лесных жительниц, которые пока не ведали о случившемся.

Нам и остальным застрявшим в Перекрёстке на неопределённое время предоставили места для сна в местных тавернах. Пришлось потесниться, но я едва ли мог заснуть, как и большинство лишь ворочались с закрытыми глазами. За завтраком, включавшим в себя сладкий тыквенный хлеб и коричневую бурду, которую здесь называли кофейным напитком, женщины угрюмо молчали или болтали о незначительных пустяках, лишь бы как-то заглушить тревогу и непрошенные мысли о письме, принесённом голубем с окровавленными перьями. А я всё думал, чья это была на нём кровь.

Пришлось прождать ещё один день и одну ночь, прежде чем представительницы всех трёх поселений Безбрежных равнин прибыли в Перекрёсток (пустая трата времени, как по мне). Сидя у широко открытого окна таверны «Развесёлая путница», я лениво жевал сыр, пока не услышал звон большого медного колокольчика и голос прохожей этот колокольчик сжимавшей и возвещающей во всю глотку:

– Начинается Собрание Девяти!

Тогда, схватив сумку и тут же прибежавшую со второго этажа Новжу, я поторопился к меняльному посту. Пришлось расталкивать толпу женщин, чтобы добраться до входа, перед которым расположилась парочка высоких и широкоплечих охранниц. Они полностью перекрывали собой двери.