Только я собрался бежать к выходу, как подруга крепко обняла меня, прошептав на ухо:

– Береги себя, - и только после этого отпустила.

– Не пропаду, - сам не знаю зачем, я коротко чмокнул её в щёку, затем быстро двинувшись следом за Димбо.

Никто больше не стал нас задерживать. Всё равно от Собрания Девяти не было толку, пока так мало известно о нападении на поселение.

Димбо быстро вывела лошадку из конюшни, накинула на неё седло, я успел сбегать за водой и кое-какой едой. Когда вернулся, объездчица уже сидела верхом и протягивала мне руку. Схватившись, я устроился прямо за широкой спиной. Мы ринулись с места, и мне оставалось лишь держаться как можно крепче, чтобы не рухнуть на землю.

Селянки провожали нас встревоженными взглядами. Но Золотка скакала легко, не ведая о трудностях, что могли нас ожидать впереди.

– До Ракушки четыре дня ходу. Это если на Золотке, - сообщила Димбо.
– Придётся попотеть. Не ожидала я, что кто-то ринется в место, вероятнее всего, усеянное мертвецами.

– А как же ты?

– Ну, кроме меня. Но даже я ни в чём не уверена.

Весь путь нас одолевали тяжёлые думы о том, что ожидало впереди. Я пытался нарисовать в своём воображении грозных женщин с мечами наперевес, которые явились и убили сотни невинных жительниц. Может это была Жемчужина, и поэтому от них не было весточки? Или они и сами стали очередными жертвами, а следующими будут обитательницы Безбрежных равнин? Пока враг не доберётся до обменного моста, соединяющего Быстроречье с остальным миром. От этой мысли холодело нутро, а наш скромный ужин у костра не лез в глотку.

Прислушиваясь к каждому шелесту в ночи и оглядываясь по сторонам при свете дня, мы с Димбо почти не разговаривали, пока, наконец, не добрались до тропинки, сложенной из битых ракушек и изображавшей косяк разноцветных рыб. Приветствием нам стал шорох волн и яростный крик чаек, терзающих окровавленные тела, брошенные под жгучим солнцем на потребу падальщикам.

Димбо слезла с лошади и её сразу вырвало от запаха гниющей человеческой плоти. Я был рад, что не позавтракал в это утро.

Глава 5. Расколотая ракушка

Череп ближайшего ко мне тела раздробили увесистым предметом. Я предположил, что это могла быть булава или молот. Многие лежали лицом вниз. Оборачиваясь к чужакам спиной, они бежали в ужасе, сбиваясь с ног, надеясь спастись. Одна из женщин споткнулась в спешке и, упав лбом на крупный камень, умерла на месте. Большинство были убиты в спину. Режущие, точные удары.

– Тут поработали настоящий мастерицы, - заметил я, заканчивая обходить опустевшее поселение.

Не больше сотни деревянных построек, сложенных из толстого бамбука, целая роща которого росла всего в километре отсюда (зелень сверкала вдалеке). Ветер гремел букетами ракушек, приколоченными к притолокам у входа в дома, лишённые дверей, их место занимали иссушенные разноцветные длинные водоросли, похожие на истрепавшиеся старые куски ткани. Кухонную утварь разбросали по деревянному полу, но хаос был учинён руками самих жительниц, срывающихся с мест в испуге и бросавших то, что они держали. Иногда это оказывались следы борьбы, окроплённые высохшей кровью. Но вещи не тронуты. Чья-то безжалостная, твёрдая рука покусилась только на людей.

Димбо было не до моих наблюдений или исследования местности. Сидя на дорожке из ракушек, прислонившись к ближайшей раскидистой пальме, она тяжело дышала, то открывая, то закрывая веки, точно не веря своим глазам.

– Скажи, что всё сон, - взмолилась она, глядя куда-то в пустоту сквозь пелену слёз.

– Ты знала кого-то из них?
– поинтересовался я, опускаясь рядом с Димбо на корточки.

– Что за странный вопрос? Они были такими же как мы с тобой. Нет нужды знать кого-то лично, чтобы горевать. Зато ты, как я вижу, совсем ничего не чувствуешь, глядя на растерзанные тела, - заметила она с упрёком.

Что я должен был ответить? Что повидал множество смертей и теперь из меня не так-то просто выжать слезу? Но в одном Димбо была права. Эти женщины ничем от нас не отличались.

– Кто способен на подобные зверства?
– Димбо обняла колени, скрывая от меня своё заплаканное лицо.

Оставив её, я решил ещё раз обойти Ракушку. Некто отправил письмо прямо из поселения. Значит должны быть и выжившие.

Домик с почтовыми голубями находился поодаль у самого причала и скрывался за сваленной в кучу горой уже протухшей рыбы, и я не сразу его заметил. Но все птицы оказались зарезаны в своих, теперь уже рассечённых напополам, бамбуковых клетках. Сделано это было с определённой целью, что наталкивало на мысль о запланированной атаке.

Изъеденный морской солью причал скрипнул под моим весом. Море омывало каменистый пляж, упрямо цепляясь за останки мёртвой женщины, жаждало унести её в свои пучины. Я подумал, что никогда прежде не видел море. Но, окрашенное кровью, оно не казалось умиротворённым, пленяющим или прекрасным. И всё же нагнулся, чтобы хотя бы коснуться пальцами воды, замер, не донеся руки. Пара округлённых глаз испуганно пялились на меня из-под причала.

Волосы длинной до плеч прилипли к изящной шее, с которой свисал кулон - иссохшая морская звезда. Ровные тонкие черты лица не портили даже посиневшие от холода губы. Зубы девушки, которой я не дал бы больше восемнадцати на вид, стучали от холода. Мокрая рубаха просвечивалась, демонстрируя крохотную грудь. Наверное, она просидела здесь с того момента, как Золотка затормозила возле входа в поселение. К Светлому краю подступала осень, потому море уже не было таким тёплым.

– Вылезай, мы не причиним тебе зла, - обратился я к незнакомке ласково.

Глаза девушки с поразительно длинными ресницами скользнули по Велимиру, тяжело свисавшему у меня с пояса. Наверное, похожее оружие было у нападавших, потому она и испугалась. Я выпрямился, громко позвав:

– Димбо!

Внезапный крик растревожил лакомившихся чаек, с шумом взлетевших ввысь. Объездчица буквально ползла, обходя мёртвые тела и пряча глаза под широкими полями шляпы. Но я видел, что она храбрилась изо всех сил. Приблизившись к морю, Димбо нагнулась, умывая лицо такой же солёной как слёзы водой. Море полное слёз.