О любимые матери, не покиньте в тяжёлую пору...»

Настолько заунывно у неё выходило, что меня стало клонить в сон, хотя виновницей могла оказаться и обычная усталость. Я заметил Димбо, прислонившуюся к бочке с яблоками и попивающую праздничный сидр. Она напропалую хвасталась своими достижениями перед группой девушкой, демонстрируя нашивку на жилете. В девушках, мерявших одолженную им шляпу и красовавшихся на показ, я узнал тех самых Стрекоз, которые с детским восторгом впитывали всё новое, теша самомнение объездчицы. И я не решился разрушать эту идиллию.

Поодаль в самой тени в одиночестве притаилась Айя, безмолвно и отрешённо наблюдающая за выступлением. Я направился прямо к сестре.

– Здравствуй, - вежливо поприветствовал.

– Васха, - она словно вынырнула из глубокой дрёмы.
– Свебела сообщила, что ты вернулась.

– Верно. Ты не видела Новжу? Мы должны были встретиться в одном назначенном месте, но она так и не явилась.

– Она помогала твоим гостьям обустроиться в доме хранительниц. Куда пошла дальше, не ведаю.

– Спасибо и на том.

По дороге к дому, я всё думал, стала бы Свебела мне вредить каким-нибудь образом. Возможно она просто втёрлась в доверие к Новже, чтобы больше знать о моих делах. В парах обычно не бывало тайн, но Новжа не из тех, кто легко болтает, и в письмах она вряд ли упоминала больше необходимого. Конечно, доведись мне увидеть те письма собственными глазами, уверенности было бы поболе.

В окнах уже не горел свет. И я тихо пробрался внутрь, разыскивая в темноте комнату Свебелы. Спальни всегда закрывались на ключ, но я решил испытать удачу. И она улыбнулась. Незапертая дверь комнаты второй хранительницы легко подалась. Внутри оказалось пусто.

Прокравшись к письменному столу с аккуратными стопками бумаг с грузилами в виде свёрнутых в клубочки лисят на них, чтобы ненароком ветер не унёс, я стал рыться в ящичках, пока не наткнулся на пачку перевязанных бечёвкой писем. Поспешно зажёг свечу и вгляделся в имя на конвертах, вот только косым аккуратным почерком там было написано вовсе не Новжа.

– Велкая, - тихо прочитал я имя нашей второй матери.

Но не было ничего необычного в переписке матери и дочери, пусть мне Велкая не написала ни строчки с момента своего отъезда. Я стал просматривать имена на других конвертах и наконец наткнулся на неуверенный кривоватый почерк Новжи. Открыл конверт и вынул сложенный пополам листок, начав жадно читать:

«Уважаемая вторая хранительница Свебела,

Вынуждена сообщить о трагедии случившейся в Ракушке. Твоя сестра, третья хранительница Васха, отправилась в поселение и вернулась с ужасающими известиями...»

Ничего нового и особенно увлекательного я не обнаружил. Очень формальный текст. И вряд ли Новжа получила на него ответ, ведь мы уехали так скоро, а голубиная почта использовалась лишь в исключительных случаях.

В ночную тишь ворвались приближающиеся шаги, чей-то нарастающий шёпот. Быстро задув свечу и вернув конверты обратно в ящичек стола, я затаился за широко распахнутой дверцей одёжного шкафа. Входная дверь подалась воле белоснежной, ярко вырисовывающейся в темноте, руке Свебелы. Я видел, как она тянула кого-то за собой.

– Ты боишься?
– послышался неожиданно ласковый голос Свебелы.
– Тут нечего страшится.

– Разве это правильно?
– с сомнением отозвалась Новжа, а я весь напрягся, сжав волю в кулак, чтобы не выскочить в тот же миг.

– Ты не веришь, что нравишься мне? Или, быть может, я тебе не гожусь? Никаких клятв, Новжа. Всем нам иногда необходимы чужие объятия и мгновения удовольствия, чтобы примириться с собой. Васха тебе этого не даст, а я предлагаю прямо сейчас.

Я не мог видеть происходящего и знать, что будет, но предчувствовал наперёд ответ своей подруги.

– Нет, Свебела, прости, но я не могу. Ты ведь сестра Васхи, а я просто не могу...

Её таящие в коридоре шаги стали сердечным бальзамом. Вина за собственное недоверие к подруге захлестнула меня. Но я не мог броситься ей вслед, рискуя оказаться застигнутым на месте преступления. Пришлось терпеливо ждать, пока Свебела заснёт, и только после этого удалось выйти из комнаты незамеченным.

Занимался рассвет. Наверняка, Новжа терпеливо дожидалась меня на нашем месте. И я бежал туда со всех ног. Едва не споткнулся о ветку, как вдруг чья-то рука крепко схватила за предплечье, удержав от падения.

– Васха, - Новжа смотрела на меня широко открытыми глазами.
– Где ты была? Неужели молилась всю ночь возле древа своей первой матери?

Я бросился к подруге, крепко обнимая её и прижимая к груди:

– Прости, милая Новжа, за то, что я такая скверная подруга и осмеливаюсь в чём-то тебя подозревать. Пожалуйста, прости меня.

– Васха, - растроганно пробормотала она мне на ухо.

Так мы и стояли, пока я не нашёл в себе смелости снова посмотреть в её улыбчивые, самые добрые на свете глаза. И древнейшие из деревьев Предков стали тому свидетельницами, скрепив нашу дружбу в подходящее к своему завершению Воспение.