— Не говори так, — выдавил он из себя, краем сознания отмечая, что вцепился в свою ложечку до побелевших подушечек пальцев. — В целом ты прав, Честити хочет от неё отвязаться и перейти именно к вам — но не говори так, слышишь меня?

Геллерт помолчал пару секунд, потом хмыкнул:

— Так и быть. Пощажу твои рыцарские чувства. Но учти, что ты мне за это должен. Так… До Альбуса ты дозвонился?

Криденс перевёл дух и отпустил ложечку. Заинтересованное выражение лица Честити сменилось тревожным, так что пришлось мотнуть головой и показать большой палец — всё, дескать, в порядке.

— Ну и к чему глупые вопросы? — проворчал он. — Сам знаешь, что…

— …в лучшем случае он отключил телефон, а в худшем — выкинул его в какой-нибудь пруд, — закончил за него Геллерт. — Как обычно. Ну что я могу вам сказать, детки: я вернусь через две недели. Пусть со мной свяжется, поговорим. Передай ей, что я не против, а уж если я не против…

Криденс рассмеялся. Неприятные ощущения наконец ушли: Геллерт есть Геллерт. Бесконечно, мать его, понимающая сволочь.

— Ясно мне всё, — неловко буркнул Криденс. — Я бы спросил тебя, знаешь ли ты, когда Альбус включит или выловит телефон, но не хочу портить тебе настроение.

— Хвала богам, он мне не отчитывается, — невесело фыркнул Геллерт. — Ну, раз мы всё решили, то я пошёл. Ты прервал меня на середине крайне вкусного коктейля, Криденс. Так и быть, я тебе это прощаю.

В ухо впился короткий гудок, оповещающий об окончании связи, и Криденс, не скрывая облегчения, отложил телефон на салфетку.

— Через две недели Геллерт будет в Нью-Йорке, — проговорил он, не дожидаясь вопроса. — Свяжешься с ним, я дам тебе номер. И он не против, И скажу тебе по секрету: если Геллерт не против, Альбус тоже против не будет. Они, конечно, поспорят и поругаются, но они никогда не расходятся в важных вопросах.

Честити, тоже заметно расслабившись, широко улыбнулась:

— А ты считаешь, я для них — важный вопрос?

Криденс прикусил губу. На язык шли только всякие глупости из серии «конечно, ты же подающая надежды спортсменка», но произносить это абсолютно не хотелось.

Поэтому он просто вернул улыбку:

— Да. Очень важный.

~

— Зря ты так, — сухой голос Серафины выдернул Персиваля из мрачных мыслей на тему «что делать» и «почему опять всё так плохо?». — Отрабатывать риттбергер на общей тренировке…

— Я и сам вижу, — вздохнул он в ответ, стараясь задавить в зародыше желание отвернуться ото льда. Ньют срывал прыжок в шестой раз подряд.

Конечно, замахиваться парникам на риттбергер… не то, чтобы не стоило, но всегда было чревато сложностями. А учитывая проблемы Ньюта с общими тренировками — неудивительно, что срыв шёл за срывом. Персиваль его даже не винил — винил он сейчас себя, со вкусом и упоением: ну что ему мешало разбить тренировку на три по два часа? И дать Ньюту спокойно взять заход, не отвлекаясь на других? Чем он, в конце концов, думал?

Безусловно, на тренировках перед самыми соревнованиями и речи не будет идти о подобных поблажках. Безусловно, во время разминок Ньюту тоже придётся собраться. Но сейчас-то…

— Перси, — Серафина шагнула к нему чуть ближе, — объявляй перерыв и гони с катка Тину и Ричарда. Будем надеяться, что один Патрик Ньюту не помешает. Особенно если ты поставишь его отрабатывать вращения в своём углу.

Персиваль неловко хмыкнул, неотрывно глядя на Ньюта. Риттбергерную тройку он выполнял хорошо, качественно и даже сейчас, на тренировке, артистично. Но вот сам прыжок…

Отрыв.

Недокрут. Приземление не на то ребро.

И споткнулся вдобавок — выезд тоже не получился.

— Перси, — процедила сквозь зубы Серафина.

Персиваль вздохнул, открыл было рот, но произнести ничего не успел.

Устояв после неудачного приземления, Ньют встал посреди катка, резко мотнул головой и молча направился к бортику. К выходу. Подъехав, неожиданно со всей силы ударил по нему кулаком, негромко взвыл от боли, ухватил с раскладного столика чехлы, натянул их на лезвия коньков — и только его и видели.

Куини встревоженно повернулась к Персивалю лицом:

— Он старался, ты же знаешь…

Тот только скрипнул зубами. Разумеется, он знал. И Куини сама прекрасно понимала, что он не сердился.

— Перерыв, — коротко и громко выговорила Серафина. — Тина, Ричард, идите сюда. Вы слишком техничны, и этим убиваете половину презентации, так что давайте поговорим…

Персиваль глянул на Куини, коротко кивнул и пошёл к выходу со льда.

В конце концов, душевное состояние его фигуристов было в первую очередь его делом.