Ньют под ним стягивал штаны — всегда предпочитал ездить на тренировки уже в спортивной одежде, чтобы не тратить время на переодевания, и сейчас Персиваль по достоинству это оценил — не нужно было возиться с застёжками. В отличие от его ремня и брюк. Вот сейчас, сражаясь с пряжкой, Персиваль мысленно проклял свою привычку считать деловую одежду повседневной. Хорошо ещё, галстук не повязал: слегка проспал и не хотел опаздывать…

Избавившись от одежды и обуви, он лёг сверху, словно пытаясь втереться в Ньюта, снова поцеловал, вплетая пальцы ему в волосы и задыхаясь от беспорядочных, но непрерывных прикосновений к спине. Напряжение, как ни странно, ушло — по крайней мере, Персивалю не казалось, что будет достаточно одного движения зажатого меж их животов члена, чтобы кончить.

Ньют протянул руку к прикроватному столику, неловко выдвинул ящик и мотнул головой в его сторону:

— Достань.

Вытянув презерватив и тюбик со смазкой, Персиваль аккуратно уложил их на поверхность стола и внимательно глянул Ньюту в лицо. С учётом того, что их решение «сегодня, сейчас» было крайне спонтанным… когда успел-то?

— Вчера, — ответил Ньют на невысказанный вопрос, хитро блестя глазами. — Я был уверен, что ты сегодня согласишься.

Персиваль прикрыл глаза и невесомо коснулся губами кожи между бровей. Предусмотрительный, обо всём подумал — а он-то сам, балбес… чего опасался-то? Заехал бы в аптеку, купил… на будущее…

— Хорошо, что завтра тренировка не у меня, — Ньют чуть прикусил губу, обхватывая ногами талию нависшего над ним Персиваля. — А то пришлось бы… отложить.

— Действительно, — чуть хрипло отозвался тот, снова почти утрачивая способность мыслить. Потому что Ньют пошёл дальше — отпустил его бока, развёл ноги шире и прижал колени к груди, сгибаясь почти пополам. Да уж. Что ему бильман, если он такое в постели вытворяет.

Персиваль резко выдохнул, отклоняясь назад и любуясь открывшейся ему картиной. Ньют творил такое, что впору было с ума сойти, и Персиваль едва мог заставить себя не накинуться на него.

Ньют под его взглядом коротко застонал, слегка погладив себя по бёдрам:

— Ну ты же хотел… убедиться до конца.

Кажется, именно в этот момент крышу и сорвало окончательно. С треском. И унесло в неизвестном направлении. Да и было бы удивительно, если бы этого не случилось: выгнувшийся перед ним, выставивший себя напоказ, ждущий Ньют, который ещё и губы кусал и облизывал, гладил себя, при этом не трогая член, явным образом дразня и приглашая одновременно… короче говоря, сохранению трезвости ума всё это совершенно не способствовало.

Персиваль качнулся ближе, опустил ладони Ньюту на бёдра — поддерживая и немного давя, не позволяя выпрямить ноги, слегка сжал — Ньют выкрикнул или выстонал в ответ что-то бессвязное, но явно не протестующее — и принялся гладить напряжённую кожу, дурея от понимания, каково сейчас Ньюту — чувствовать вот так, демонстрировать себя и свои желания, гнуться под ним и отдаваться уже сейчас, даже без проникновения. Ощущать натянутой кожей жёсткие ладони Персиваля, изнывать от желания — член его почти прижимался к животу, что было красноречивее всего — дрожать от напряжения…

— Перси… — простонал он, закрывая, наконец, глаза, — Перси, я с ума сейчас сойду…

Персиваль хмыкнул, отпустил его, схватил смазку и выдавил себе на ладонь. Снова надавил — теперь уже одной рукой — и осторожно коснулся входа, смазывая и вводя один палец, жмурясь в ответ на очередной — новый — стон.

— Ты же сам не хотел быстро, — тихо напомнил он, аккуратно трогая гладкие стенки. Ньют резко мотнул головой набок, обхватил вторую ногу, другой рукой потянулся к члену, огладил головку щепотью — как-то несмело, будто бы ждал, что запретят или, может, велят подождать — ну нет уж, не сейчас подобные игрища. Точно не сейчас. Хотя мысль не была лишена привлекательности.

Персивалю всегда нравился контроль. В том числе и в постели.

А учитывая, что с Ньютом он был готов попробовать это с обеих сторон…

Ох.

— Ещё, — выдохнул Ньют, пытаясь насадиться на его палец. Выдохнул вроде бы и требовательно, но при этом почти жалобно. — Ещё, Перси, пожалуйста. Мне… Мне мало.

Отказать Персиваль, конечно, не смог.

Добавить второй, склониться, отпуская уже ноги — не стоило всё-таки так долго — позволить ему расслабить их, вытянуть, упереться пятками в матрас — поймать губами очередной стон-всхлип, накрыть ненадолго его ладонь, ласкающую член и отпустить, чтобы сжать собственный. Давненько его так не накрывало. С юности, кажется. Немудрено, впрочем — Ньют, похоже, в любой области был полон сюрпризов. И от этих сюрпризов конкретно шла кругом голова.

— …Хватит, — едва пальцев стало уже три, Ньют поймал его за запястье, останавливая растяжку, — хватит, ладно? Я это не очень-то и люблю, лучше просто дай мне привыкнуть. Я хочу тебя, Перси. Тебя, твой член, а не твои пальцы. Иди ко мне. Пожалуйста.

Последнее слово он выдохнул так, что Персиваля едва не оглушило одной только интонацией. Сознание почти плыло — а Ньют ещё и снова обхватил его ногами, потянул на себя, едва он убрал руку.

Как он раскатывал по члену резинку, смазывал себя и входил, Персиваль почти не запомнил — очнулся только внутри, после особенно громкого стона — своего, чужого, их общего, неважно — и после того, как Ньют вцепился ногтями в его плечи, безмолвно останавливая, замирая под ним и медленно, до безумного медленно расслабляясь.