теряют пальцы, уши, нос. И я должен признать, что когда был ребенком, то думал, что это такая болезнь, которая поедает плоть человека постепенно. Человек гниет, и всё отпадает у него. Это неправда. На

самом деле, проказа лишает человека способности осязать. Почему же есть вторичные эффекты у этой

болезни? Ведь больные действительно теряют какие-то части тела. Почему так происходит? Если вы

встанете на гвоздь и не почувствуете этого, то он пронзит ваш ногу. А я, например, обычно хожу и не

заглядываю через несколько минут себе на подошву. Может быть, сейчас у меня там гвоздь на ноге.

Когда я замечу этот гвоздь, если ничего не чувствую? Может быть, не замечу, пока не почувствую запах, что где-то какое-то гниение началось, или пока кровь не увижу. И, конечно, тогда разрушительный

эффект будет намного больший. А если я поставлю руку на раскаленную плиту и не почувствую при

этом ничего? Когда я замечу? Когда почувствую запах, что что-то жарится. И я подумаю, что где-то что-

то готовят? Мясо готовят? Кто это готовит? И потому скажу: «Ой, а это что такое?»

На самом деле, есть специальные нервы, которые переносят импульсы. И то, что мы воспринимаем как

боль, передается с наивысшей скоростью для того, чтобы мы моментально отреагировали. У нас тут же

происходит моментальный, мгновенный отклик. Но не только это. Что это дает нам еще? Однажды

обжегшись, мы уже очень осторожны. И это оказывает влияние не только на меня лично, но и на всех

людей, которые видели, как это произошло со мной. «О нет, к горячей печке лучше не подходить.

Смотрите, что с ним случилось». Мало того, мы даже знаем, что высшие формы биологической жизни

тоже способны учиться на ошибках других, и именно через механизм боли.

Дэвид Юм, шотландский философ, сказал: «Зачем Богу нужно было использовать боль? Почему нельзя

было использовать только механизм удовольствия?» То есть, например, есть какая-то опасная вещь, и

убегая, удаляясь от нее, мы бы чувствовали больше удовольствия. Или, например, было бы лучше, если

бы я положил руку на горячую плиту и потом убрал, то почувствовал, что мне так хорошо. Почему Богу

не поступить так? Он же Бог, Он всё что угодно может сделать? Как вы думаете? Мы бы тогда

постоянно руку на плиту клали и убирали. Есть люди в этом городе, так же, как и в любом другом, которые постоянно какие-то химические вещества внутрь себя вводят, потому что им это приятно. И в

этом мире, который смоделировал Дэвид Юм, мы бы получили людей, которые были бы привязаны к

плите как наркоманы: «О, как хорошо! Как хорошо! А теперь плечиком, а теперь локтем!» То есть

можно называть это чем-то другим, можно называть это не болью. Но у вас есть некий механизм в

человеческом организме, который заставляет вас очень быстро реагировать и избегать этого чувства. И

еще он оставляет у вас впечатление, помогающее избегать этого в будущем, – причем и в моей памяти, и

в памяти других людей, которые видели это. Если все эти три условия соблюдены, тогда как бы вы это

ни называли, скорее всего, вы назовете это болью. Потому что очень трудно все эти условия соблюсти

без боли. И поэтому боль, в целом, является позитивным чувством и положительным механизмом, если

мы хотим выжить в этом мире. И если Бог творит мир, в котором мы хотим свободно перемещаться и

учиться любить Его и других людей подобных себе, то механизм боли это одна из вещей, которые Он

встроил в этот мир. Он построил и создал этот мир с естественными законами, которые регулируют

среду и всякую жизнь. Это почти всегда хорошо. Но иногда мы встаем на пути действия естественных

законов. Точно так же, как и животные иногда встают на пути осуществления действия естественных

законов. Бог дает нам свободу, и поэтому мы можем двигаться и в этом направлении. Так что хорошо, что мы имеем свободу Но когда мы злоупотребляем свободой, то видим, что результатом этой свободы

могут быть страдания.

Со следующим пунктом будет трудно согласиться человеку, который не верит в Библию. Помните